Не все дракону ведьма - Наталья Витальевна Мазуркевич

– Эрияр, – донес до меня ветер знакомый голос.

Я обернулась, но никого рядом не было.

– Эрияр, – послушно повторила я и прикрыла глаза, отдаваясь волне охватившего меня спокойствия и радости. Пусть так. Не важно, правда это или нет, но… Эрияр. Так я буду его звать, пока он сам не назовет мне свое имя.

Бросив последний взгляд на горы, я вернулась в дом. Вежливо раскланялась с прибывшими незадолго до ужина дядей Антиора и его молодой супругой, шепнула Терезе, что лягу пораньше, и, прихватив с собой яблоко и бутерброд, отправилась в наши общие покои.

Быстро переоделась, подхватила с прикроватного столика путевые записки, переданные мне с очередным букетом, зевнула и начала читать.

Сон сморил меня внезапно…

Холм, где я оказалась, был полностью укрыт васильками. Я не могла сделать и шага, чтобы не потревожить хрупкие цветы. Над головой простиралось голубое небо без единого облачка, и все вокруг было таким синим, что, казалось, из мира исчезли все остальные цвета.

Ветер волнами прокатывался по заросшему лугу, склоняя головки васильков и теребя мои распущенные волосы. И никого вокруг. Ни мелкого зверя, ни птицы, ни человека. Лишь шепот стихии, ее настойчивые ласки и насмешливое тормошение моих волос.

Неожиданное движение в небе заставляет меня запрокинуть голову. Я поднимаю глаза и замираю, глядя, как быстро и неотвратимо движется ко мне смерть, как мощные крылья прорезают воздух, как содрогается земля, принимая немалый вес, как бедные цветы осыпаются на траву, не в силах противостоять напору. И как тело дракона исчезает в вихре искр.

Я закрываю глаза, пытаясь уберечь их от ослепительного света, но все равно вздрагиваю, отворачиваюсь от яркой вспышки, ставшей апофеозом вихря.

И снова тишина. Ласковый ветер касается дрожащих головок васильков. Я открываю один глаз, потом второй, но… я больше не одна. Там, на краю холма, спиной ко мне стоит мужчина. И нет больше ни дракона, ни страха. Есть одно лишь любопытство, и, ведомая им, я поднимаюсь и медленно по усыпанному лепестками цветов лугу бреду к незнакомцу. Подхожу практически вплотную, касаюсь его плеча. Еще чуть-чуть – и он обернется, покажет мне свое лицо. И я замираю от предвкушения и страха. Кто он – дракон, обретший человеческий облик? Или человек, притворявшийся драконом?

Я касаюсь его плеча, но мужчина неподвижен. Веду ладонью по его шее, пальцы поднимаются выше, к подбородку, скользят по щекам, скулам… Он не оборачивается, но и не останавливает меня. Его длинные черные волосы щекочут мое лицо, и мне бы отступить, обойти незнакомца, но все внутри сопротивляется уходу, словно, отступив сейчас, я рискую потерять его навсегда. И я стою у него за спиной, ожидая то ли чуда, то ли знака, напрочь забыв о том, кем он был всего несколько минут назад, и мои пальцы находят друг друга, заключая незнакомца в капкан объятий.

«Мой», – проносится глупая мысль. И я щекой касаюсь его спины, чувствую, как бьется его сердце и как мои пальцы накрывают чужие, теплые, знакомые… родные.

«Твой», – шепчет ветер, сплетая наши волосы.

«Твой», – рисует небо облаками.

«Твой», – говорит жар его тела.

– Моя, – выдыхает он, поворачиваясь.

Мои пальцы разжимаются, не в силах его удержать, но тут же оказываются в плену его мягких ладоней. Как и я – в плену его губ. И нежности, что вложена в этот поцелуй, нет конца. Будто и не дракон меня целует, желая установить свою власть, не пылкий юноша, что впопыхах срывает поцелуй, а тот, кто давно ждал, кто мечтал об этой встрече, кто готов на все, лишь бы этот миг продлился вечность. И я… я обнимаю его в ответ, прижимаюсь сильнее, изгоняя все мысли из головы, кроме одной: быть рядом, быть его, быть с ним. И поцелуй становится глубже, настойчивее, сильнее… И я более не знаю, кто из нас ведет эту схватку, кто не может остановиться, вновь и вновь лаская чужие губы, прикусывая в желании поставить метку, установить свое господство, кто из нас отступит первым…

Мои пальцы разжимаются. Ветер бьет в лицо и…

Над моей головой вновь был белый потолок покоев в доме ЭльРаунди. Тихо сопела Тереза. Ночной мрак сгущался в углах комнаты. Он бы заполонил ее всю, но шторы не были задернуты, и лунный свет проникал внутрь.

Я прикрыла глаза, тихо, стараясь не разбудить кузину, коснулась припухших губ и шумно выдохнула.

– Это был всего лишь сон, – попыталась я уверить себя, унимая дрожь. Мурашки пробежали по телу. Такое мягкое и приятное одеяло стало вдруг жестким, грубым, как наждачка.

Я откинула его, но легче не стало. Даже нежный шелк ночной рубашки казался лишним, колючим рубищем, от которого хотелось избавиться.

С губ сорвался стон. Тело выгнулось, будто требуя чужих прикосновений, и я закусила угол подушки, чтобы не разбудить Терезу.

– Демоны! – сквозь зубы процедила я, чувствуя, как дрожат пальцы, а внутри все сжимается, будто в предвкушении.

Тяжело дыша, села на кровати. Босые пятки коснулись холодного пола, и это ненадолго отрезвило. На цыпочках я прокралась в ванную, стянула с полки тяжелый халат и, запахнувшись в него – кожа протестовала против еще одного одеяния, для нее и ночная рубашка сейчас была лишней, – выбралась в коридор.

Десять шагов… поворот… и пальцы сами отпирают щеколды. Ночная прохлада пробирает до самых костей, и я наконец нахожу успокоение. Теперь я знаю причину своей дрожи, знаю, почему все волоски на теле приподнялись, знаю, как притупить лихорадку, охватившую всю меня от простого (щеки ожгло краской стыда) сна.

В комнату я вернулась лишь на рассвете. Продрогшая, с хлюпающим носом, но хозяйкой своего тела и разума. Скользнула в холодную постель и мгновенно вырубилась. На сей раз – без снов.

* * *

Беспокойные сны не тревожили меня вплоть до дня свадьбы, да и в ночь перед церемонией ни мне, ни Терезе не удалось как следует выспаться. До самого рассвета мы разговаривали: о страхах, надеждах и ожиданиях. И… больше у меня не осталось образцов успокоительных зелий. Тереза выпила все, что было. Даже мне достался всего один глоток, и, видимо, именно он стал той каплей, что позволила мне хоть на пару часов заснуть.

Будто наяву я видела, как устанавливают шатры на песчаном берегу, как суетятся внизу слуги, как Антиор осторожно несет что-то, заключенное в сферу безвременья, и чувствовала досаду. Будущее торжество уже заранее меня раздражало, словно способно было создать мне неудобства. Вот только мешать чужому счастью я не была готова.

Неожиданно Антиор поднял взгляд и не моргая посмотрел