В Шотландском замке - Вера Крыжановская

— Чтобы видеть это яснее, мне надо иметь какой-нибудь предмет, принадлежавший этой даме.

Долго не решался преподобный, но все же, хотя и неохотно, достал с груди обшитый кружевами платочек и протянул его Карлотте. Та громко рассмеялась.

— Джиованни, Джиованни! Ну что, если бы вас увидели с таким "сокровищем?" — Но заметив его неудовольствие и тревожный взгляд, брошенный им вокруг себя, она прибавила: — Не бойтесь, никто нас не услышит. — Затем она стала махать платком над угольями, внимательно рассматривая их, и, наконец, сказала:

— Планы ваши удадутся, но не обойдется без нескольких жертв. В конце концов она полюбит вас, однако, не без моей помощи.

— Хорошо, хорошо! Приготовьте мне привораживающий талисман, а цену вы назначите сами. Вообще, вы не пожалеете, что помогли мне.

Карлотта гадала ему еще на картах, а затем пришел Гастон, и они ужинали вместе, после чего мужчины стали играть. Преподобный проиграл порядочную сумму и, видимо, утомленный поднялся, чтобы уехать. Гастон уже жадно запихивал в карманы деньги, как вдруг из угла, где дремала Карлотта, послышался ее слащавый голос:

— Друг мой, ведь нельзя же таскать с собой столько золота, тебя еще оберут. Дай, я спрячу деньги, это будет вернее.

Обозленный Гастон принужден был отдать деньги, а затем ушел с преподобным отцом.

Я очень смеялась, выслушав рассказ Мариетты. Мне казалось удивительно забавным, что де Сильва — строгий священнослужитель и неумолимый палач малейшей человеческой слабости — переодетым рыскал по каким-то притонам, играл там в карты, заставлял гадать себе и покупал любовные талисманы. Уважение, безграничное доверие и послушание, которые я с детства питала к нему — все это мгновенно рухнуло в прошлое. Он уже перестал быть для меня высшим существом и непогрешимым судьей, а обратился в простого смертного, со всеми слабостями и увлечениями заурядных людей… Но увы! От души смеясь, я не подозревала, что в этой берлоге готовилась моя погибель… Однако продолжаю рассказ.

Итак, бесподобный отец де Сильва, или синьор Джиованни, временами приезжал к Карлотте, играл в карты и по угольям, зеркалу или разным волшебствам справлялся о том, что делала любимая им дама. Он приносил также письма и другие предметы, которые колдунья подвергала окуриванию, заклинаниям и т. д. За это время Мариетта возымела полное отвращение к новым хозяевам; но Карлотта не хотела отпустить хорошую и трудолюбивую служанку, а потому вместе с Гастоном усердно наблюдала за ней.

Все, что молодая девушка слышала про них от соседей, пугало ее. Так она узнала, например, что Карлотта — известная колдунья и опасная отравительница, причинившая уже немало горя, охотно помогая людям отделываться от «лишних» лиц, слишком зажившихся на белом свете. Гастон же был доступен подкупу на любое убийство, а вместе с тем — ростовщик, ссужавший под залог, конечно, деньги Карлотты. Но если какое-нибудь дело не выгорало или принимало дурной оборот между милыми друзьями происходили жестокие потасовки. Приезжало также много маскированных дам и кавалеров, которые покупали любовные напитки, амулеты, подчинявшие им других, снадобья для получения наследства и т. п.

Иногда случалось, что синьор Джиованни не показывался по несколько месяцев. Наконец, после одной из таких отлучек, — он привез и водворил у Карлотты ребенка, названного им Антонио…

Пока я пишу эти строки все кипит и трепещет во мне.

Значит, Вальтер не солгал и сам де Сильва был злоумышленником ужасного преступления. Какое же двуличие, какое неслыханное лицемерие выказал он в то время относительно меня! А между тем, проповедуя мне послушание и покорность воле Божьей, он собственными руками тащил невинное создание в омерзительную трущобу, лишая его матери, отца и общественного положения. О, какая подлость! Если бы я могла, по крайней мере, понять причину, цель всех этих преступлений!..

Мне немного осталось сказать, но это немногое представляет самое тяжкое, самое ужасное во всей этой истории.

Итак, мой бедный малютка остался у той же ведьмы, и она скверно обращалась с ним, но убить, видимо, не смела: надо полагать, что прежний любовник, "благочестивый отец", запретил ей это. Мариетта случайно узнала, что Карлотта прежде была любовницей Джиованни, и, несомненно, они оставались добрыми друзьями.

Мариетта чрезвычайно привязалась к ребенку, и он тоже полюбил ее. Поэтому ее очень огорчило, когда падре объявил однажды, что увозит мальчика. И действительно, уехал с Чарли после того, как тому сделали нарядное приданое, а перед отъездом писалось и подписывалось много бумаг. Я забыла упомянуть, что несравненный Гастон также путешествовал где-то в продолжение более трех месяцев, и вернулся с крупной суммой денег, которые Карлотта украла у него пьяного. Перед тем, будучи тоже пьян, он проболтался, что ездил в Шотландию и помог в убийстве одного знатного лица. Значит, именно этот мерзавец и пособил убить Эдмонда вместе с Томом Стентоном, а Вальтер оказался прав, говоря, что де Сильва не только знал о готовящемся убийстве, но и способствовал ему, послав своего подлого сообщника…

Однажды вечером, спустя несколько месяцев по увозе ребенка, приехал синьор Джиованни, у которого с Карлоттой произошел затем горячий спор. Он привез золоченую коробочку с усыпанной голубыми камнями крышкой и требовал, чтобы колдунья заворожила находившиеся в ней предметы. Но та отказывалась, говоря, что ей противно прикасаться к такому «свинству», которое содержится в коробке, и уверяла, что это будто причиняет ей мучения, а между тем такой тяжелый и серьезный труд слишком дешево оплачивается. После долгих криков и обоюдной ругани он заплатил требуемую сумму и оставил какую-то бумажку, предварительно что-то написав на ней. После его отъезда Карлотта бросила бумажку в огонь, а из коробочки щипчиками достала две облатки и тотчас смочила каждую из них каплей бесцветной жидкости, которая была известна Мариетте как яд. Впоследствии, вручая коробку, Карлотта сказала, смеясь:

— Готово! И будьте спокойны, Джиованни, после этого приема она никого более не полюбит.

Спустя несколько дней Мариетта бежала из этого преступного дома и вышла замуж за Лазари, которого давно любила.

Теперь я знаю, для кого предназначался яд. Вот она, передо мною та вызолоченная коробочка, украшенная бирюзой, и в ней еще хранится одна из оскверненных и смертоносных облаток. Сомневаться более невозможно: я обречена на смерть, и Карлотта хорошо знает свое дело. Но за что, о, Боже милосердный, за что убил он меня? Неужели ради обещанных мною на церковь денег? Да ведь его орден так богат, что мой дар, как бы он ни был значителен, не мог соблазнить его!..

Отец Мендоза стал мне противен. Вот уже несколько дней, как он болен, а я даже не справляюсь о нем: я счастлива, что не вижу его лукавую рожу и не слышу его лживых наставлений!..

Наконец, наступило объяснение, неожиданное и возмутительное. Боже мой, какая это была сцена! Она так потрясла меня, что мне казалось, будто я умру: но нет, я еще живу и хочу передать то, что произошло затем. Я привыкла поверять этой тетради мысли, впечатления, события моей жизни, хотя и краткой, а, между тем, полной преступлений и несчастий.