33 визы. Путешествия в разные страны - Юрий Александрович Жуков

— А Зотовых вы, случайно, в Москве не знали?

Бунин раздраженно машет рукой:

— Ну что ты, матушка, говоришь! Сколько лет прошло, где уж...

— Ну что же, а дети-то? Дети, может, инженерами стали?

Он опять озадачен. Видимо, ему как-то в голову не приходило, что дети, которые двадцать восемь лет назад были совсем крошечными, теперь давно уже взрослые.

Разговор заходит о минувших трудных годах. Бунин рассказывает, что все это время жил на юге, покинув Париж.

— Не мог я видеть немцев!

Он упрямо продолжал писать рассказы — это все, что оставалось в жизни. Сейчас с большим трудом нашел издателей. Книга рассказов «Темные аллеи» выходит в Швейцарии на русском языке. Одновременно рассказы печатаются в Париже (на французском языке). Всего две тысячи экземпляров...

Узнав о том, что мы останавливались в Берлине, Бунин с огромным интересом расспрашивает, как выглядит бывшая столица гитлеровского рейха сейчас, и потом со вкусом говорит:

— Так им и надо! Так им и надо, негодяям!

Спрашиваю Бунина, не собирается ли он к нам, в СССР.

Он отвечает неуверенно:

— Да где уж! Стар стал... И с транспортом туговато... Конечно, надо бы съездить... Да вот не знаю...

Мы распрощались.

Не раз после этого мне доводилось встречаться с русскими эмигрантами в самых различных уголках Франции — и в далеком южном Авиньоне, и на севере, в долине Уазы, и в маленьких городках, окружающих живописным кольцом Париж. Всегда при этих встречах бросалась в глаза какая-то растерянность, неуверенность, я бы сказал, беспомощность этих людей. Столько лет прожили они на чужой земле, но не сроднились с нею; их по-прежнему снедала тоска по оставленной ими родине; они жадно ловили каждую весточку из СССР и снова и снова задумывались: пустят или не пустят? Простят или не простят?

И вот, когда в 1946 г. был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР «О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской империи, а также лиц, утративших советское гражданство, проживающих на территории Франции», обе русские газеты «Советский патриот» и «Русские новости» (бывшие «Последние новости»), выходившие тогда в Париже, напечатали этот Указ аршинными буквами в своих экстренных выпусках. У дверей советского консульства собрались толпы людей с заявлениями о приеме в советское гражданство. Подкатила целая колонна такси — это русские шоферы приехали в консульство, чтобы выразить свою благодарность Советскому правительству.

Русские кварталы загудели, зашумели. Повсюду только и разговору было, что об Указе. В «Объединенном союзе русских дипломированных инженеров во Франции», в «Союзе русских шоферов», в «Союзе русских военных инвалидов во Франции», в «Российском спортивном обществе» и десятках других организаций принимали резолюции, приветствующие великодушное решение Президиума Верховного Совета СССР. Газеты печатали бесчисленные интервью по поводу этого Указа. Мелькали полузабытые у нас имена: адмирал Вердеревский и писательнипа Тэффи, художник Иван Пути и бывший артист МХАТ Григорий Хмара, председатель содружества русских резистантов И. А. Кривошеин, старый сотрудник небезызвестного Маклакова, — все единодушно высказывали свою радость и признательность Родине.

— Спасибо им, родным нашим, что поняли они всю боль, всю безмерность страданий наших в тоске по родине! Великое, вечное спасибо! — говорил корреспондентам, плача навзрыд, престарелый, маленький, весь высохший митрополит Евлогий.

Через несколько дней в «русском Париже» был большой торжественный день. С утра в кафедральном соборе на рю Дарю епископ Ниццкий Владимир в присутствии митрополита Евлотия служил благодарственный молебен. В переполненном соборе было жарко и душно, клубился пахучий ладан; потрескивали оплывающие свечи; торжественно и чинно звучали песнопения, и престарелый, но все еще голосистый протодьякон зычно возглашал многолетие Советской Родине и великому русскому народу. На паперти, во дворе, на улице толпились сотни эмигрантов, которым не удалось пройти в храм. Прислушиваясь к отзвукам раскатистого многолетия, многие утирали слезы, набегавшие на глаза.

А вечером я побывал в зале Иены, где посол СССР во Франции А. Е. Богомолов в торжественной обстановке вручал первой группе русских эмигрантов советский «вид на жительство». Здесь было еще теснее, чем на молебне. Люди забили все проходы, все коридоры, влезли на сцену, украшенную большим лозунгом: «Мы возвращаемся к нашему народу». Работникам «Союза советских патриотов» пришлось запереть железные ворота, чтобы предотвратить дальнейшее проникновение публики в катастрофически переполненный зал.

С каким огромным вниманием слушали собравшиеся речь посла, как бурно аплодировали ему, с каким чувством чей-то молодой девичий голос воскликнул вдруг на весь зал посреди речи: «Господи, счастье-то какое!» Потом выступали деятели эмиграции — настоятель кафедрального собора, делегат русских увечных воинов во Франции, представители союза русских инженеров и техников, бессарабского землячества, «Национального фронта Армении», «Союза советских патриотов». Люди говорили взволнованно, отрывисто, порой немного бессвязно, но очень искренно, горячо, от души. И явственно чувствовалось, какую огромную трагедию пережили эти люди, вычеркнувшие себя на двадцать восемь лет из жизни, прожившие в добровольном изгнании целую эпоху, пока Советский Союз строил, мужал, боролся, побеждал.

Хорошо охарактеризовал эти горькие для эмигрантов времена глава «Братства святого Фотия» П. Полторацкий:

— Трудность борьбы за существование в чужих условиях и в сочеталась с тоской по горячо любимой и никогда не забываемой Отчизне. Но годы шли... И день возвращения переставал уже казаться чем-то реальным и осуществимым: он становился уделом недостижимой мечты. Это мучительное чувство отрыва особенно остро переживалось многими из нас в годину тяжкого испытания, выпавшего на долю великой и родной страны во время войны... И этот великий, этот знаменательный день настал! Родина открыла нам свои материнские объятия. Мы уже слышим ее ласковый и материнский зов, а завтра воочию узрим прекрасные черты ее чудного лика...

Но вот речи закончились, генеральный консул СССР положил на стол стопку аккуратных книжечек в коричневых переплетах, и посол приступил к раздаче паспортов. Надо было видеть эту картину, чтобы представить себе во всей полноте происходившее в зале! Седые старики волновались, как дети; юноши и девушки, родившиеся и выросшие во Франций, но сохраняющие трогательную привязанность к далекой и неведомой им родине, прыгали и скакали, целуя и прижимая к сердцу паспорта. Среди получивших советский «вид на жительство» были самые различные люди — от белогвардейского генерала Постовского, войска которого разгромил наш Буденный, до активного участника партизанского движения во Франции Матьяш и совсем молоденькой работницы Натальи Хорунжей, родившейся и выросшей в Лионе.

А потом был дан концерт. Со сцены зала Иены звучали отрывки из «Бориса Годунова», романсы