Святое дело - Михаил Серегин

Но не прошло и трех дней, как все снова изменилось.

Отец Василий как раз возвращался в храм из «Теплосетей» после урегулирования проблем с долгами и вдруг увидел трех незнакомых, краснолицых, с выгоревшими добела волосами милиционеров, повернувших двух подростков лицом к стене и деловито охлопывающих их по карманам.

«А это еще что такое?» – удивился поп, но подходить ближе, чтобы поинтересоваться, не стал. Мало ли чего эти отроки могли натворить. Но уже через полторы сотни метров он снова наткнулся на аналогичную картину, и вот тогда не на шутку встревожился. В городе явно что-то происходило.

Он почти бегом добрался до храма, забежал в бухгалтерию и позвонил мулле.

– Слышь, Исмаил, твои там не бузят?

– Не-е, Мишаня, – так же тревожно откликнулся мулла. – Я сам чего-то ни хрена не пойму! Вся слободка в патрулях! Откуда только понаехали?

Отец Василий торопливо завершил разговор и позвонил Косте в больницу.

Главного врача долго не могли найти, но после нескольких попыток Костя откликнулся.

– Слышь, Костя, ты все-таки в Шанхае живешь, – начал отец Василий. – Не знаешь случайно, там ваши шанхайские не дергаются?

– Ну ты даешь, Мишаня, – неодобрительно отозвался Костя. – Я тебе что, спецслужба? Да и авторитетов у меня среди знакомых нет. Откуда мне знать?

– Извини... – с сожалением протянул священник.

– Хотя нет, подожди, я сейчас у Раечки спрошу, она у нас тоже шанхайская...

Некоторое время трубка молчала, а потом сдержанно кашлянула.

– Значит, так, неугомонный ты мой, – проронил главврач. – Рая говорит, что шанхайские шуршать не собирались, но трясут их крепко, до седьмого колена...

– А за что?

– Рая не знает.

Весь этот день, а затем и весь следующий городок словно оказался на военном положении. Невозможно было пройти и двух кварталов, чтобы не наткнуться на загорелых и суровых парней в новенькой милицейской форме. Обычным мирным прохожим они почти не мешали, хотя и несколько раздражали своим непреклонным видом, а вот подросткам доставалось конкретно. Все группы пацанвы числом более трех останавливали, ставили прыщавыми физиономиями к стене, обыскивали, иногда легонько «обстукивали» дубинками по почкам, но в большинстве случаев отпускали.

Священник позвонил Скобцову, но главный городской милиционер говорить на эту тему отказался. Тогда отец Василий дозвонился до старого знакомца, начальника РУБОПа Андрея Макаровича Пасюка, и тот все прояснил.

– Это губернатор подмогу прислал.

– Зачем? – удивился священник. – У нас же в последнее время все в порядке!

– Не знаю, – лениво протянул Макарыч. – Наверное, запоздалая реакция...

Отец Василий похолодел. Он вдруг подумал, что косвенной причиной присылки подобной «братской помощи» могла оказаться и организованная им телепередача. «Вот так... из огня да в полымя...» – пробурчал он.

– Да вы не беспокойтесь, – рассмеялся из трубки главный рубоповец города. – Ребята все подготовленные, Чечню прошли, не чета нашим ментам. Они здесь вмиг порядок наладят!

Священник поморщился; что-то не хотелось ему такого «порядка».

* * *

Прошло еще несколько дней, и напряжение в городе, спавшее было после стихийного бедствия, начало вновь нарастать. Какие-то неизвестные разгрохали огромную витрину главного супермаркета в городе. Затем облили оранжевой краской памятник родившемуся в Усть-Кудеяре почти сто лет назад дважды Герою соцтруда академику Волобуеву. Затем какой-то умник разрисовал решетчатым узором с элементами колючей проволоки стену Усть-Кудеярского РОВД... В общем, поехало.

Заезжие милиционеры в долгу не остались. Во-первых, начали останавливать и обхлопывать по карманам уже и взрослых мужиков. Во-вторых, теперь подавляли всякое сопротивление оперативным действиям с утроенной жесткостью. А в-третьих, ввели никем не санкционированное, но абсолютно явное подобие комендантского часа, и теперь любое лицо мужского пола могло передвигаться по городу позже одиннадцати вечера разве что ползком, да и то по задворкам.

Как следствие такого ужесточения режима, местные мужики стали нервничать, моментально психологически объединились с подростками, благо чрезмерной разницы в уровне мышления между старшими и младшими не наблюдалось. А главное, количество разного рода инцидентов резко возросло.

Можно сказать, что семя провокации упало на подготовленную почву и дало обильные всходы насилия и гражданского непослушания, отчего присутствие иногороднего милицейского «подкрепления» действительно стало выглядеть необходимым.

А однажды, когда отец Василий зашел в бухгалтерию попить чайку и полистать баланс, к нему залетел запыхавшийся диакон Алексий.

– Эта! – не мог отдышаться он. – Эта! Ментов бьют!

– Где?! – подскочил священник.

– В Шанхае! Утром!

– Господи! Как ты меня напугал! – снова опустился на стул отец Василий. – Я уж думал, возле храма... Рассказывай.

Как следовало из путаного повествования всеведущего диакона, на ментов устроили самую настоящую засаду. И когда на трех подростков, демонстративно вышедших на улицу с деревянными дубинками в руках, налетел патруль, из подворотен вывалило еще порядка двадцати вьюношей с цепями и нунчаками.

Понятно, что закаленные в Чечне опытные бойцы отступать перед пацанвой не собирались, в результате чего около десятка нападавших угодили в районную больницу с переломами и сотрясением мозга. Но досталось и блюстителям: одному проломили основание черепа, отчего он скончался на месте, а второго, уже изрядно избитого, облили бензином, и если бы не вовремя подоспевшая подмога, на руках у следствия был бы еще один труп.

Священник слушал, затаив дыхание. Только этого ему не хватало! И так не пользующаяся авторитетом у пацанвы милиция имела реальный шанс получить самое жестокое за последнее время противостояние.

Он позвонил Скобцову, но тот вел планерку. Он позвонил Макарычу, но тот ушел на планерку к Скобцову. И тогда отец Василий понял, все его предчувствия сбываются, причем с самой худшей стороны. Потому что власть не отступит перед хулиганами. А значит, жди новых вспышек. Таков уж менталитет обеих сторон.

* * *

Так оно и случилось. Уже к вечеру, сразу после службы, диакон сообщил, что еще один патруль подвергся дерзкому нападению где-то в районе соцгородка. Напавших скрутили, но атмосфера накалилась еще сильнее.

Священник крякнул, затворил храм и побрел домой. Он знал, что со Скобцовым нужно поговорить, как-то убедить, что присылка помощи была излишней, попросить убрать... Но дозвониться к нему в последнее время было решительно невозможно. Хоть под дверями приемной дежурь...

Он попрощался со сторожем и вышел на узенькую улочку, ведущую через частный район, а там через мосток, мимо огромной автостоянки, Анзоровской шашлычной – и он дома. Но на мостке пришлось остановиться: внизу, на пологом спуске к Студенке, шла какая-то возня. Отец Василий перегнулся через перила и охнул. Около десятка довольно крепких вьношей месили кого-то ногами.