Последний ребенок в лесу - Ричард Лоув

Когда Берман попросила учеников написать рассказ о том, на что им не хватает времени, одна из девочек-подростков перечислила все пункты своего расписания и свое отношение к каждому. Здесь приведены некоторые из них: «Во время теннисного сезона я играю в теннис; возглавляю клуб общественной поддержки, являясь его президентом; посещаю курсы в колледже, на которых нас учат работе с нетрудоспособными людьми; добровольно выполняю разные общественные поручения, помогаю заботиться о детях, посещаю еще шесть специализированных предметов (для того чтобы иметь преимущества при поступлении в колледж), являюсь по-настоящему хорошим другом, даю советы приятелям, потому что не хочу подводить не только друзей, но и людей вообще».

Во время зимних и весенних каникул эта ученица продолжала общественную работу и занималась, чтобы в следующем семестре сразу включиться в работу. Она гордилась собственной честностью, но внутри у нее все протестовало, когда она видела, что другие ученики — как правило, обманывающие — лучше справляются с контрольными. «Я очень беспокоящийся человек (если есть такое слово), — написала она. — Я принадлежу к числу тех, кто слишком много обо всем думает». После нескольких особенно напряженных недель у нее наступил спад, очень ее испугавший. Что если она не сможет вернуться к прежнему распорядку? Что будет тогда? «Я подумала о самоубийстве. На себя мне было плевать, я скорее была готова навредить себе, чем родителям или друзьям. Я ужасно страдала, и им не следовало знать, что тогда со мной творилось: о моей слабости, о неудачах, о той ненависти, которая была во мне ко всему на свете». Это не просто отражение подростковых страхов, а один из примеров, демонстрирующих причину роста попыток самоубийства среди подростков. Могла ли эта девочка обратиться за помощью к родителям? Она чувствовала, что нет: «Они не представляли, какая я на самом деле, видели во мне только то, что хотели». Она сказала, что ее могло бы не быть здесь сегодня, если бы не такие люди, как миссис Берман, ее учительница биологии, которая вовремя пришла ей на помощь.

Приучение детей к самодисциплине имеет непреходящую ценность в деле родительского воспитания, но не в меньшей мере важно и развитие творческого начала, способности удивляться. Если родители узнают, какую несоизмеримо важную роль в этом плане играет общение детей с природой, им, возможно, легче будет прийти к желательному равновесию. Конечно, многие родители задумываются над тем, как переориентировать детей, и ищут новые пути. Тина Кафка, у которой два сына — студенты колледжа, сомневается в том, что дети так уж много запомнят из расписания, которому она стремится подчинить их жизнь:

«Когда я вспоминаю свое детство, то особенно ярко передо мной встают картины, как я залезала на дерево или как мы играли в пиратов в овраге за домом, а еще как мы съезжали по склонам этого оврага на картонках. Но я поняла только теперь — после того как поговорила со своей мамой и она рассказала мне, как много всяких игр и занятий устраивала она для меня в детстве как приглашала друзей к нам домой, и всякое такое, — что по свободное время, когда я играла в овраге, возможно, заняло совсем немного часов моего детства. Но именно эти часы особенно ярко запечатлелись в памяти. Так и со своими детьми я часто с изумлением отмечаю, что некоторые события, которые я тщательно планировала, довольно быстро стираются событий, которые я сама припоминаю с трудом. Мы, взрослые наших детей очень значительными, на наш взгляд, событиями. Но то, что действительно оседает в их душах, не подвластно нашему контролю. Иногда я начинаю удивляться, почему это мы думаем, что контроль столь необходим».

Сердце человека вдали от природы черствеет. [Лакота] знал, что тот, у кого недостает уважения ко всему растущему и живущему, вскоре в достаточной мере не будет уважать и людей.

Лютер Стоящий Медведь[61]

Страх — самая могущественная сила, стоящая на пути родителей и не позволяющая им дать собственным детям ту самую свободу, которой они, родители, с таким наслаждением пользовались в юные годы. Страх — это эмоция, отделяющая развивающегося ребенка от жизненно необходимой ему природы. Страх перед движением, перед преступлением, перед подозрительными незнакомцами — да и перед самой природой.

Пространство, в котором проходит жизнь ребенка, сжимается все плотнее и плотнее. В 1991 году изучение трех поколений девятилетних детей показало, что между 1970 и 1990 годами радиус вокруг домов j где детям позволяли ходить без взрослых, уменьшился настолько, что в конце периода составил одну девятую того, что существовало в 1970 году. В 2003 году в зимнем выпуске журнала American Demographics компания TNS сообщила, что 56 % сегодняшних родителей признают: им к десяти годам разрешалось ходить в школу пешком или ездить туда на велосипеде. Сегодня только 36 % тех же самых родителей говорят, что их детям следует дать такую же свободу. В независимых работах исследовательско-консалтинговой компании Тейлора показано, что 41 % детей в возрасте от восьми до одиннадцати лет волнует проблема собственной безопасности в своем районе.

Когда Робин Мур, специалист по ландшафту и играм, в 1980 году изучал район залива Сан-Франциско, он объединил свои данные с данными международного исследования и пришел «к одному неизбежному заключению»: увеличение местного и транзитного транспорта «стало одной из основных причин ограничения пространственными барьерами развития детей, что в свою очередь делает невозможным изучение родных мест, в которых живут дети, — включая их естественные характеристики и составные части».

Однако у меня есть «ненаучное» ощущение, что с 1980 года боязнь незнакомцев, а еще сильнее — смутный, необъяснимый страх превысили боязнь транспортного движения. Из-за этого многие дети даже не знакомятся с местами, в которых они живут, не знают местных парков и не представляют, какие уголки природы уцелели на окраинах.

Задолго до того как теракт 11 сентября усилил наш общий страх, я провел день в семье Фицсиммонсов в городе Суортморе в штате Пенсильвания. Они живут в доме викторианского стиля. Качели на веранде перед домом слегка скрипят на ветру. Суортмор — не городок, а идиллия: со старыми большими деревьями, маленькими детьми и широкими пешеходными дорожками, в котором, как позднее рассказал мне Фицсиммонс, существует только одно правило — никто не имеет права обидеть ребенка и причинить вред дереву. Короче говоря, где угодно, только не здесь можно предположить, что встретишь родителей, которые боятся за своих детей. И все же Бет рассказала мне следующее:

«Когда я была ребенком, лес начинался прямо от той улицы, где мы жили, и я обычно вставала утром часов в шесть и шла туда часа на два, на три — собирала голубику. Никто за меня не беспокоился… Ружья и наркотики — вот причина, почему мы запрещаем сейчас детям делать то, что им, возможно, хотелось бы делать. Сегодня полно сумасшедших. Все изменилось. Даже если [моя дочь] Элизабет отправляется в Крам-Крик за колледжем, я заставляю ее брать с собой собаку и проверяю, что она идет не одна».