Последний трюк - Себастьян де Кастелл

– Аргоси не собирают ничего, кроме пыли и шрамов, – сказала она, пристально глядя на меня.

Поздний час очистил дворцовые залы от приезжих дворян и придворных, приступивших к тем ночным развлечениям, что были в моде в этом сезоне. Только лёгкая дрожь в голосе Фериус привлекла моё внимание к хромоте, которую она пыталась скрыть.

– Не начинай, малыш, – сказала она.

– Что случилось?

– Просто полоса неудач, вот и всё.

Она остановилась, чтобы сунуть руку в карман жилета в поисках курительной соломинки, которой явно там не было.

– Послушай, малыш, как ты думаешь, у кого-нибудь в твоём прекрасном городе может быть…

– Джен-теп не курят.

Она оглядела пустой зал болезненным, но полным надежды взглядом.

– А у кого-нибудь из модненьких придворных, явившихся сюда с королевой?

– Боюсь, в последнее время при дароменском дворе в моде курительные трубки.

Фериус вздохнула.

– Варвары. Куда бы я ни отправилась, малыш, везде одни варвары.

Её бойкий тон лишь напомнил мне о шаткости её положения в этом городе. Много лет назад Фериус избила Тенната и его братьев – не говоря уже о беспокойстве, которое причинила их отцу. Весь дом Ра будет преследовать её, как только узнает, что она здесь.

– Что ты делаешь на территориях джен-теп, Фериус?

Её ответ прозвучал слишком гладко.

– Ну ты же знаешь. Следую Пути Ветра, как всегда. Рассчитывала отдать дань уважения твоей маме.

Я полез в карман за картами, которые прислала мне Бене-маат. Мне было любопытно, что скажет о них Фериус, но звук шагов предупредил, что по длинному коридору к нам приближается слуга ше-теп. Я его не узнал, хотя заметил на плече его длинной ливреи эмблему моего дома, и неудивительно – после мятежа, который поднял мой дядя несколько лет тому назад, отцу поневоле пришлось заменить немало домашних слуг.

Даже не поклонившись, слуга обратился ко мне:

– Вас вызывает Верховный маг.

Он протянул мне сложенную записку, где в точности повторялось то, что он сказал.

Рейчис зарычал на него. Белкокот не симпатизирует слугам. Во-первых, он, похоже, не может отличить услужение от рабства, а во-вторых, считает нравственным императивом убийство любого, кто называет себя твоим хозяином.

Мой народ обычно не полагается на слуг, если надо доставить сообщение. При таком множестве заклинаний, какие можно использовать для связи в городе вроде нашего, ходить с листком бумаги в поисках предполагаемого получателя – пустая трата времени. Однако произносить заклинания в доме гостя считается дурным тоном. Полагаю, мой отец проявил уважение к королеве Джиневре, а значит, был куда больше заинтересован в союзе с Даромом, чем хотел показать.

Фериус прямо засияла, глядя на служащего.

– Ты имеешь в виду моего старого дружочка Ке-хеопса?

Она демонстративно оглядела коридор.

– И где же он? Мне надо обменяться с ним целым фургоном новостей!

Я подумал, не стали ли с ше-теп обращаться лучше, чем в былые времена, поскольку служащий без всякого смущения, свысока посмотрел на Фериус.

– Ты не приглашена, аргоси. Только Ке-хелиос.

– Ке… что? – спросила она, посмотрев на меня.

– Долгая история, – ответил я и тут же заметил, как дёрнулись в ухмылке губы Фериус. – Которую ты явно уже знаешь.

Она засмеялась.

– Не смотри на меня так, малыш. Надо ж развлекаться, где только можно.

– Верховный маг ждёт, – напомнил лакей.

Хотя я не разделяю презрения Рейчиса к прислужникам, прикованным к своему образу жизни цепями, экономическими или социальными традициями, я не оценил насмешливого отношения парня к Фериус.

– Скажи Ке-хеопсу, что я загляну через часок.

– Ваше присутствие требуется не через час. Его ожидают немедленно.

Я похлопал его по плечу.

– Не беспокойся. Отец привык к тому, что я его разочаровываю.

Слуга резко развернулся и с поразительным апломбом потопал по коридору.

– Как думаешь, почему твоему папе так не терпится повидаться с тобой поздно ночью? – спросила Фериус.

– Традиция, – ответил я. – После похорон джен-теп семья собирается, чтобы оплакать усопшего в своём кругу и выполнить любые последние просьбы покойного.

– Звучит вполне невинно. Почти мило.

– Да.

– Значит, скорее всего, это ловушка?

– Угу.

Неподалёку от родового дома моей семьи есть таверна, где обслуживают иностранцев. Я оставил там Фериус с Рейчисом. Хотя она не говорит с белкокотом, надёжная интуиция подсказывает ей, что он имеет в виду. Со своей стороны, Рейчис любит азартные игры, и одно из его многочисленных стремлений (после убийства джен-теп, избавления мира от крокодилов и мечты в один прекрасный день стать гигантским демоном, пожирающим голокожих) – наконец-то обыграть Фериус в карты.

– Она плутует! – сердито просвистел он мне.

Его лапы, хотя и чрезвычайно ловкие, не слишком хорошо умеют держать карты. Он так разозлился, что его сдача полетела через стол. Остальные посетители общего зала таверны нервно оглянулись. Забавно наблюдать, как аргоси и белкокот играют в карты, но только до тех пор, пока зверь не начинает рычать так, что напоминает любому присутствующему джен-теп, почему некхеки считаются порождениями демона.

– Он только что обвинил меня в жульничестве? – спросила Фериус.

– А в чём же ещё? – я жестом велел нервному официанту принести блюдо с едой, которую заказал для этой парочки. Рейчис тут же схватил лапами самый большой кусок баранины и начал шумно жевать, бросая на Фериус злобные взгляды.

Та сделала вид, будто оскорблена.

– Да будет вам известно, господин, что я честна, как никто другой. Двуличие – не путь аргоси!

И она весьма демонстративно подмигнула.

– Ты это видел? – вопросил Рейчис, выронив из пасти кусок баранины. – Она только что подмигнула! Аргоси врёт!

– Он считает, что ты подмигнула, – сообщил я Фериус.

– Я? Ничего подобного не делала.

Она снова подмигнула, ещё демонстративней.

– Вот! – настаивал Рейчис. – Опять! Она всё время жульничала, Келлен!

Я перевёл обвинение, хотя в том не было необходимости.

– Что ж. – Фериус наклонилась к Рейчису и заговорщически прошептала ему на ухо: – Может, пришло время научить тебя, как жульничают профессионалы, белкокот.

Секунду Рейчис просто смотрел на неё, заворожённый её словами. Наконец на его морде появилась мерзкая ухмылка.