Без вины преступница - Галина Владимировна Романова

– Мам, вот что ты за человек, а? Ты опоздала ровно на сорок минут!

Степан выразительно посмотрел на часы над входом в торговый центр. Он забыл дома шапку и провел все это время на диком морозе. Череп, казалось, сейчас лопнет от холода, как стеклянный шар. Мог бы, конечно, посидеть в машине, дожидаясь свою непунктуальную родительницу. Но ей ведь непременно нужно, чтобы он ждал ее у входа в этот проклятый торговый центр, где она привыкла снимать стресс, выбирая себе то платье, то блузочку, то туфли.

– Не увижу тебя на выходе – возьму такси и уеду, так и знай! – пригрозила она, когда они договаривались по телефону.

И Степан, скрипнув зубами, послушно застыл у огромных вращающихся дверей точно в назначенное время. Теперь он промерз насмерть. Куртка еще, как на грех, была без капюшона, и ботинки офисные, и джинсы, которые ни черта не греют, потому что он не носит зимой теплые подштанники, как некоторые коллеги.

– Мам, ну разве так можно? – возмутился он, когда мать только высокомерно улыбнулась в ответ на его упреки. – Я мог замерзнуть насмерть!

– Но не замерз же.

Швырнула ему на руки четыре фирменных пакета и, не останавливаясь, направилась к его машине. Спокойно, без суеты разместилась на пассажирском сиденье рядом со Степаном, который без конца тер руки и череп и кряхтел от удовольствия, подставляя промерзшие ступни горячей струе воздуха.

– Какой ты изнеженный, Степа! – насмешливо протянула она и ткнула пальцем в бортовой компьютер. – Всего-то минус пятнадцать! Что с того, что ты подождал мать немного?

– Сорок минут, ма. – Он вздохнул, покосился на мать, любовно поглаживающую мех дорогой шубы на коленях. – Я мог замерзнуть и умереть!

– Но ведь не замерз и не умер, – равнодушно пожала она плечами. – Когда ты, наконец, научишься жить настоящим! Я мог бы!.. Весь в своего покойного отца! Точная его копия!

Степа хотел возразить, вступиться за отца. Сказать матери, что отец с его предусмотрительностью сумел избежать многих ошибок. Но она его опередила.

– Если бы он так не осторожничал и не дул на воду, ничего бы этого не случилось.

– Ты о чем, мам?

Степа медленно выруливал с паркинга торгового центра и мать почти не слушал.

– О том, что он очень любил перестраховываться, – отчеканила она.

– Не вижу в этом ничего плохого. – Он выехал на проспект. – Это помогает избежать ненужных ошибок, ма. Разве нет?

– С твоим отцом проклятая осторожность как раз сыграла злую шутку.

Она запахнулась в шубу, уставилась в окно и молчала до самого отцовского дома. Они впервые поехали туда после его смерти. Инициатива совместной поездки принадлежала, как ни странно, матери.

– Я тоже хочу туда поехать, сын, – заявила она, когда Степа обмолвился, что собирается заглянуть в квартиру отца и разобрать там вещи. – Я тоже имею на это право.

Он не стал возражать, а теперь жалел. Мать начнет ворчать. Будет плевать в каждый угол, упрекать отца в скопидомстве. Бедно у него было, очень бедно, когда Степа в последний раз его навещал. А было это…

– А я ведь несколько лет не был в его квартире, – вдруг вспомнил он, останавливаясь у двери, чтобы достать ключи. Обернулся на мать, удивленно поднял брови: – Дверь была другая.

– Дверь была другая, – согласилась она и нетерпеливо толкнула его под локоть: – Открывай уже, Степа!

Не только дверь оказалась другой. Все в квартире отца изменилось. Степан с удивлением рассматривал новый кожаный диван в гостиной и плазму в полстены, новенькую кухню со встроенной бытовой техникой и дорогими стульями вокруг круглого стола из бука.

– Мам! Ты что-нибудь понимаешь?

Степа еще раз обошел квартиру отца, ничего в ней не узнавая. Все было новым.

– Мам, это не ты?

– Что я? – Мать скинула шубу на спинку стула и сидела за круглым столом, потягивая дорогой виски из низкого пузатого стакана.

– Не ты приложила руку ко всему этому? – Степа повел руками вокруг себя. Взял в руки бутылку, повертел. – Ничего себе! Это виски стоит несколько тысяч! Ничего не понимаю… Откуда? Это не ты, мам?

– Если ты имеешь в виду, что я помогала твоему отцу как-то выживать, а выживал он, судя по всему, неплохо… – Мать щелкнула пальцем по бутылке с виски, которую Степа вернул на стол. Хмельно улыбнулась сыну, отрицательно качнула головой. – Нет, мальчик мой. Это не я. Мы, конечно, время от времени общались с Ваней, не скрою. Я даже бывала у него пару раз, правда, так давно… Но чтобы содержать его – нет. Это не по мне, ты знаешь. А здесь, детка, денег вложено немало. – Мать по примеру сына обвела руками вокруг себя. – Я на такую благотворительность неспособна, ты же знаешь.

Да, он знал свою мать. И знал, что, вложив во что-то рубль, она захочет вернуть сотню. Жизнь с отцом она всегда считала убыточным предприятием, поэтому они и разошлись много лет назад. Матери надоело все время поддерживать своего Ваньку под локотки – именно так она всегда и говорила.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Степа. Присел к столу, протянул руку к бутылке.

– Ты за рулем! – прикрикнула на него мать, даже шлепнула его по руке. – У тебя должна быть трезвая голова, Степка. Всегда! Особенно теперь.

– Особенно теперь? Имеешь в виду, что я должен найти убийцу отца?

– И это тоже.

– А еще что? – не понял он.

– А еще ты должен найти источник доходов своего покойного отца, – с вызовом произнесла она. – Не знаю, как тебя, но меня бесит, что он изображал полунищего. Однажды даже просил у меня денег на такси! Представляю, как он надо мной потешался в тот момент. Сволочь!

Она залпом допила виски, с грохотом опустила стакан на стол, резко поднялась.

– Идем! – приказала она и сделала повелительный жест рукой, который Степа ненавидел всю свою сознательную жизнь.

– Куда? Я пока побуду здесь…

– Ты не понял! Идем, Степа, в комнату и приступим к обыску. – Мать шагнула из-за стола, хмельно покачнулась, ухватилась за голову. – Всю жизнь он оставался для меня загадкой. Подлой загадкой! И я хочу, сын, хотя бы после его смерти разгадать все тайны! Идем обыщем эту чертову квартиру!

Ни на одном месте преступления, еще когда был рядовым опером в звании младшего лейтенанта, Степан не трудился так самозабвенно. Они с матерью перерыли все в квартире отца. Прощупали тщательно складки одежды. Диванные подушки мяли, трясли одеяла, запускали руки в крупу и в сахар. Мать даже размотала рулоны туалетной бумаги, которой у ее бывшего мужа было запасено впрок целых десять штук.

Она носилась по квартире взмыленная, сердитая. Доставала из шкафа вещи, ощупывала, перетряхивала и все время тихо шептала:

– Сволочь! Какая же сволочь!