Бунтарь ее величества - Андрей Гончаров

Впрочем, на недуги жаловались не все. Большая часть людей, составлявших окружение Екатерины, и прежде всего сама императрица, чувствовали себя бодро и предавались удовольствиям. Один бал следовал за другим, и каждый был роскошнее предыдущего. Так что участники поездки и не заметили, как прошло время.

26 января царский поезд двинулся дальше, следуя вдоль Днепра, и спустя три дня приблизился к Киеву. Еще издали, верст за пять, из-за горизонта стали вырастать золоченые купола многочисленных церквей. Затем показались и первые дома. Город, расположенный на холмах над Днепром, был удивительно красив.

Навстречу императрице выехал наместник всей Украины, прославленный фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский. Бросалось в глаза, что граф был как-то невесел и не слишком радовался прибытию императрицы с многочисленными сопровождающими.

Приветствовав государыню, как положено, Румянцев сел к ней в карету и сообщил, что дворец, построенный знаменитым зодчим Растрелли специально к приезду Екатерины, совершенно готов и можно ехать прямо туда.

– Нет, во дворец поедем чуть позже, – сказала Екатерина. – Сперва я хочу посмотреть город. Говорят, он состоит из трех частей – Подола, Печерска и старого города – и каждая по-своему красива. Так ли?

– Не знаю, ваше величество, я в красотах не больно разбираюсь, – угрюмо проговорил Румянцев. – Мое дело – порядок обеспечить, а красотой пускай всякие борзописцы занимаются.

Екатерина внимательно поглядела на своего знаменитого полководца и слегка покачала головой:

– Что-то ты мрачен сегодня, Петр Александрович. Ну да ладно. А еще хочу в главной киевской церкви помолиться. Какая у тебя церковь главная, это ты знаешь?

– Это знаю, как не знать, – ответил Румянцев. – Киево-Печерская лавра есть главнейший монастырь, и Софийский собор есть главная церковь города.

– Вот туда и поедем, – сказала Екатерина.

Кареты императорского поезда двинулись по городским улицам. Вначале они ехали через Подол – самую низкую и самую простонародную часть города. Везде на улицах толпилось множество народа, вышедшего встретить государыню. Карета Екатерины уже почти миновала Подол, когда императрица вдруг приказала остановить экипаж. Ничего не говоря придворным, она сама открыла дверцу кареты и вышла из нее. Народ, стоявший на улице, при виде государыни дружно опустился на колени. Не встали на колени лишь несколько особ духовного звания и парочка иностранцев, по виду – поляков.

Губернатор Румянцев встревожился:

– Вы зачем из кареты изволили выйти, ваше величество? – спросил он. – Не ровен час, глупый человек какой вашу милость обеспокоит, или злодей вдруг обнаружится – как, слышно, в Луге случилось…

– Глупых людей я не боюсь, против них защитой мой ум, – молвила в ответ императрица. – А что до злодеев, на то у меня ты поставлен, фельдмаршал, чтобы меня от них защищать. Ну, а если не справишься, еще защитники есть. Вон видишь троих господ в камзолах иноземного кроя? Это американцы, издалека к нам приехали. Один из них в Луге славно меня защитил. Вот и сейчас – видишь, как они народ разглядывают? Если вдруг какой супостат случится – враз его одолеют. Так что я ничего бояться не буду. Я хочу с народом своим возлюбленным побеседовать, и ты мне в том не препятствуй.

И, не обращая больше внимания на придворных, Екатерина шагнула к толпе. Ее зоркие глаза высмотрели среди прочих степенного мужика в заячьем тулупчике. На вид мужику было немного за пятьдесят, в его черной окладистой бороде появилась седина. Более всего он походил на купца средней руки. «Инженер Френдли», с интересом наблюдавший за действиями императрицы, подумал, что она выбрала купца за умное выражение лица, на котором не было заметно большого испуга. «Наверное, ей нужен человек, с которым можно говорить и который не онемеет от страха», – подумал он.

Екатерина подошла к купцу и произнесла:

– Встань и скажи мне свое имя и звание.

Видно было, что киевлянин от близости государыни оробел. Однако не совсем потерялся – поднялся с колен и сказал:

– Тимофеев я, ваше величество, государыня императрица, Тимофеев Степан. А звание мое купеческое, зерном я торгую.

– Очень хорошо, Степан Тимофеев. Хорошо, что не оробел и отвечаешь мне прямо. Хочу тебя спросить: давно ли ты подать подушную платил?

– А вот сразу после Николы зимнего, ваше величество, – ответил Тимофеев.

– А много ли платишь?

– Много, ваше величество, сорок шесть рублей и алтын!

– А дорожная подать велика ли?

Купец ответил и про дорожную подать. Последовали вопросы о том, служат ли у него сыновья в солдатах или он откупил кого (Тимофеев ответил, что да, откупил старшего сына), не собирали ли в последнее время особые деньги на встречу государыни (последовал ответ, что точно, приходил капитан-исправник и брал по четыре рубля с каждого купца и по рублю с простого обывателя), и как идет торговля зерном, и не чинит ли кто препятствий, и доволен ли купец Тимофеев и другие состоянием дорог… В целом государыня беседовала с купцом не менее получаса, несчастный даже вспотел, даром что стоял хороший морозец. Как видно, Екатерина осталась довольна беседой, потому что в конце заявила:

– Хорошо отвечал ты мне, Степан Тимофеев. Не робел, не запинался, а главное – не врал. И за то я тебя награжу. – И, не оглядываясь, негромко позвала: – Дормидонт!

Дормидонт Савельевич Устрялов, управляющий дворцовым хозяйством, взятый Екатериной с собой в поездку, тут же оказался рядом с государыней. Это был благообразного вида человек лет сорока пяти, с пухлыми губами и бородкой клинышком.

– Шубу дай на него, – приказала Екатерина.

Она не уточнила, какую шубу надо дать, но Дормидонту Устрялову уточнений и не требовалось. Он кинул на стоявшего перед ним купца оценивающий взгляд, тут же бросился к повозке с пушным добром и спустя минуту вернулся, держа в руках кунью шубу нужного размера. Собственноручно надел подарок на оробевшего теперь Тимофеева, взглянул, подходит ли (подходила точно), и отступил.

– Служи своей государыне, Степан Тимофеев, так же честно, как сейчас служишь! – сказала Екатерина на прощание. После чего села в карету и велела ехать в Софийский собор.

«Американские гости», внимательно наблюдавшие за императрицей и отмечавшие каждое ее действие, заметили, что и в следующие дни государыня, прогуливаясь по городу, часто останавливалась и беседовала с жителями из самых разных сословий: чиновников, мещан, священников и дьячков, помещиков. Всех расспрашивала об их положении, делах, нуждах, о платимых налогах, спрашивала, нет ли жалоб на злоупотребления и лихоимство. Таким путем государыня получала необходимую информацию из источников, не зависящих от ее чиновников, и одновременно завоевывала любовь и уважение своих подданных.

Возле Софийского собора Екатерину ожидала еще одна встреча. У входа в собор государыню приветствовал не кто иной, как светлейший князь Григорий Потемкин. Не усидел князь в своем Кременчуге, приехал встретить любимую государыню (и просто любимую женщину) в Киев. Да не один: князь привез своих племянниц, а также маршала Александра Суворова, русского посла в Польше Штакельберга и митрополита Амвросия.