Дневник хеджера. Бартон Биггс о фондовом рынке - Бартон Биггс

В середине июня я отправился в путешествие по Азии. Первая остановка была в Корее, за ней последовали Гонконг, Индонезия и наконец Сингапур. Как всегда, ни с чем не сравнимы были ощущения от выезда за пределы Нью-Йорка, прикосновения к настоящей жизни, бесед с реальными людьми. Благодаря моему другу Джеймсу Чену, главе Morgan Stanley Investment Management Asia, мы провели интересные встречи в Гонконге и континентальном Китае. К примеру, в Гонконге Джеймс организовал круиз по архипелагу на яхте успешного молодого предпринимателя Майкла Ли Цзыхао с участием полудюжины занимающихся частными инвестициями гонконгцев и китайцев. Шесть часов с этой горсткой людей оказались более ценными, чем 10 трехдневных банковских конференций и вся болтовня экономистов на них. В них чувствовался дух Кремниевой долины – питательная почва для инноваций, креативного разрушения и динамического роста. Ниже – то, что я написал тогда.

В Азии называют события конца 2000-х «атлантическим кризисом», в то время как в 1998-м имел место «азиатский кризис», основными виновниками которого были азиатские страны. Нынешний кризис потенциально куда мощнее того, и его корни находятся в США и Европе. Потребовались годы, чтобы в Азии «собрали осколки», а местные фондовые индексы восстановились. Наше выздоровление может оказаться затяжным и более болезненным, но в Азии по преимуществу полагают, что с местными экономиками все будет в порядке: они могут даже расцвести пышным цветом, как было с нашей экономикой в конце 1990-х и в 2006–2007 годах. Я согласен с ними.

Сейчас я нахожусь в Индонезии, побитый последствиями незамеченных тенденций в реальном мире и мире финансов, и пытаюсь зализать раны последних двух недель. Я немного отыгрался, продав короткую часть моего портфеля акций производителей роскоши, но в целом я потерял большую часть того, что заработал с начала года. Весьма болезненно! Впрочем, я по-прежнему верю в то, что США и азиатские (в том числе японская) экономики стоят на пороге нового подъема, а немцы, ЕЦБ и европейцы в целом не настолько безумны, чтобы сделать себе харакири. Что беспокоит меня, так это то, не являются ли принимаемые полумеры некой формой постепенного разложения. Размеры проблем Испании ужасают меня. Коррекция объема мировых товарных запасов до сих пор не завершена, однако есть и обнадеживающие сигналы: ситуация в Японии, данные по производству автомобилей в США, результаты опросов по поводу (текущих и плановых) капиталовложений, ECRI. К сожалению, политический истеблишмент в США до сих пор не может начать действовать сообща, хотя есть позитивные (но неподтвержденные) сообщения о двух важных соглашениях.

Я пробыл в Азии уже десять дней, посетил Корею, Гонконг, континентальный Китай и добрался до Индонезии. Я пообщался со многими бизнесменами, предпринимателями и инвесторами. Вам стоило бы послушать их и увидеть собственными глазами, чтобы понять тот динамизм и энергию креативного разрушения, которые тут властвуют. Вот предприниматель, добившийся два года назад заказа от Drada (вымышленное название) на производство обуви: он купил старое здание в Шэньчжэне, сделал хорошие деньги, но теперь Drada отзывает заказы из-за вялых продаж модной обуви в США и Европе. Он лишь пожимает плечами. «Я собираюсь бросить все, – говорит он мне. – Уволить 2000 девушек. Закрыть старое здание. Но знаете что? У меня все в порядке: есть четыре розничных магазина со схожими темпами роста продаж на 30–40 %».

В этом суть китайской истории успеха: переход от ориентированного на экспорт, основанного на инфраструктурных товарах и товарах производственного назначения роста к росту на основе внутреннего спроса. Данная стратегия, судя по всему, работает: вторая по величине экономика в мире осуществила мягкую посадку и растет на 6–7 % (трехлетний тренд), и инфляция равна 4–5 %, что дает номинальный рост ВВП в 10–12 %. Количественный анализ показывает низкую корреляцию между динамикой фондового рынка и реального ВВП, но высокую – между динамикой фондового рынка и номинального ВВП.

Мы посетили Huawei, китайского производителя телекоммуникационного оборудования – сильного конкурента Cisco и Ericsson. Какой интересный случай! Корпорация принадлежит своим 150 тысячам рабочих. Выручка составляет около 25 миллиардов долларов, а траты на НИОКР – 6 % против 13 % у Ericsson, причем с лучшей отдачей. Как нам объяснили в компании, причина заключается в том, что ученые и инженеры в Китае имеют невысокие зарплаты, а их труд более продуктивен. Исследователи Huawei работают в командах, которые функционируют раздельно и конкурируют друг с другом. Напротив, в крупных американских и европейских технологических компаниях программы разработок делают ставку на сотрудничество, но они очень забюрократизированы.

Основатель Huawei Жэнь Чжэнфэй был и остается китайской версией Стива Джобса, но с социалистическим уклоном. Бывший армейский инженер, он владеет 1,5 % компании. На минувшей неделе Huawei анонсировала 7-дюймовый планшетный компьютер на Android, далее намечен выход 10-дюймового. Новая линейка именуется Media Pad, ее устройства будут снабжены двухъядерным процессором Qualcomm с частотой 1,2 ГГц, а также предустановленными приложениями вроде Facebook и Twitter. Но что я знаю о технологической сфере? Абсолютно ничего. На деле разве кто-нибудь, будь он «быком» или «медведем», знает что-либо о Китае? Ответ – «никто и ничего». Все разглагольствования и статистика – полная ерунда. Вы или верите, или нет. Я верю.

Этим летом Китай, вероятно, объявит о еще одном ужесточении денежно-кредитной политики, но заявит, что оно станет последним: Пекин опасается инфляции, однако боязнь жесткой посадки экономики и роста безработицы еще сильнее. Китайские рынки взлетят вверх. Как работать на них? Вопрос непростой. Среди торгующихся в Гонконге акций компаний из континентального Китая доминируют бумаги финансовых институтов, а хотелось бы приобрести акции компаний средней капитализации, делающих ставку на внутренний спрос.

Ниже – то, что я написал за четыре дня до операции на своем бедре. Начнем с графика S&P 500, который я озаглавил «Неприятное скольжение». Мои длинные позиции по-прежнему на 90 % превосходили по объему короткие. Наилучшие результаты в июне принесли мои инвестиции в Японии и особенно корзина японских активов, связанных с Китаем. Я должен был уделить больше внимания слабости моей корзины «акций старых лидеров технологической отрасли США», а также моих китайских и гонконгских инвестиций. Еще я открыл короткую позицию по корзине «мировых компаний розничной торговли предметами роскоши», что сыграло против меня.

Итак, мы вновь оказались там, где были около месяца назад, и я получил несколько синяков в этой езде по американским горкам. В июне я не смог добиться выдающихся результатов, но хотя бы не остался с носом в отличие от многих других. На деле я вообще почти не торговал. Подозреваю, что использование жестких стоп-лоссов окажется в итоге причиной гибели культа торговли на собственные средства. За последнюю неделю отчеты о прибылях и убытках сильно ухудшились, а у инвесторов немало поболела голова. Как обычно, ворота стойла захлопнулись после того, как лошади прошли дистанцию, и жертвы теперь в унисон клянутся: «никогда снова». Мания стоп-лоссов напоминает о том, как французы строили и как полагались на линию Мажино в 1930-х.