Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов - Андрей Добров

— Захар Борисович! Мы договорились делиться информацией, но я же не обязался отчитываться перед вами во всех своих делах.

— Это плохо, — вздохнул Архипов. — Вы, Гиляровский, все-таки не профессионал в сыске. Для вас важная деталь может показаться несущественной. А в результате убийца может уйти от наказания.

— Да? — язвительно сказал я. — До сих пор было наоборот.

Архипов дернул щекой.

— Хорошо, тогда будем считать чистым совпадением то, что сегодня шеф-повар Тестова с утра уже сидит на кухне Купеческого и что-то готовит.

— Разве? — спросил я совершенно невинно. — Но разве он время от времени не готовит в Купеческом? Это же старая традиция — приглашать туда поваров из самых лучших ресторанов. Совпадение — и все.

— Конечно, совпадение, — сказал Архипов, посмотрев мне прямо в глаза. — Особенно если учесть, что вчера вы с ним встречались.

— Опять следите за мной, Захар Борисович? Нехорошо это.

— Почему за вами? За Рыбаковым. Пока следствие не закончено, я не снимаю подозрения ни с кого. Он рассказывал что-то интересное?

— Он показывал мне рецепт варки кофе.

Сыщик вздохнул и приказал извозчику остановиться.

— Вон ваш Столешников, Владимир Алексеевич.

Архипов замолчал и уставился на меня усталым взглядом. Так родители смотрят на взрослых детей, понимая, что никакие воспитательные речи больше не помогут. Мне стало даже немного совестно.

— Захар Борисович, — сказал я. — Не смотрите на меня так. Если сегодня вечером я узнаю что-то интересное, то расскажу. Но поверьте, вы сможете попасть туда, куда я сегодня собираюсь. Так что и резона прежде времени вам рассказывать нет никакого.

Архипов не ответил, продолжая смотреть на меня укоряюще.

— За меня вам совершенно незачем беспокоиться, — сказал я.

— Я беспокоюсь не за вас, — сказал сыщик. — У меня просто плохое предчувствие.

— У вас — предчувствие? — спросил я.

— Это даже не предчувствие. В любом убийстве есть логика. Часто не формальная, а… Эмоциональная. Вы знаете, что у меня в Сыскном был учитель?

— Нет.

— Это было больше двадцати лет назад, когда я только-только получил место в отделении. Федор Иванович Скопин, судебный следователь. Ветеран последнего Туркестанского похода. Отчаянная голова, умница, пьяница. Он научил меня не относиться к преступлению как к какому-то обособленному случаю. Он считал, что преступление всего лишь эпизод в жизни человека. И этот эпизод имеет свою логику, но логику не книжную, а психологическую. Человека иногда надо довести до края пропасти, и большинство от этого края отшатнутся, а один на тысячу — шагнет. Почему он шагнет? Это самое важное. Тут дело не только в мотиве, но и в характере человека, в его быте, в его окружении, в его культурном уровне, в его привычках. Когда преступник убивает одного человека — это довольно просто. Скорее всего он был в отчаянии, действовал, как говорят французы, в состоянии аффекта. А вот если он начинает убивать одного за другим… Тут не аффект. И логика такого убийцы — совершенно другая. Помните модельера Ренарда? Сколько за ним осталось трупов? И помните, в чем была причина?

— В увечье, которое ему нанес собственный отец, — ответил я.

— Разве он остался после нормальным человеком с нормальной человеческой логикой?

— Нет.

— Поэтому так сложно было его вычислить.

— Думаете, здесь такой же случай? — спросил я.

— Не знаю. Но убийство в аптеке — это второе отравление. Этот молодой человек хотел выдать убийцу. Мы видим, что преступник решает возникающие проблемы только одним способом — он убивает. Он уже знает, что полиция ведет свое расследование. И если бы мог, то убил бы и меня. Но он не может. Преступник знает, что вы ведете свое дознание для газеты. Он может убить вас.

— Это вряд ли, — сказал я самодовольно.

— Он как волк, который попробовал человечины. Если ему покажется, что кто-то может его выдать, он убьет и его. Понимаете? Это — логика подобного убийцы. Отсюда мое предчувствие.

— А ваш учитель, Скопин, где он сейчас? — спросил я.

Архипов пожал плечами:

— Наверное, уже умер. Спился. Лет пять назад подал в отставку. С тех пор я с ним не встречался. Служба, понимаете? Отнимает все время.

— Ладно, — сказал я. — Если узнаю что-нибудь…

— Мы все равно будем рядом, — ответил сыщик. — Этим вечером за Купеческим будет особый пригляд. Учтите. У вас ведь есть полицейский свисток?

— Есть, — ответил я честно. Этот свисток пару раз выручал меня в лихих ситуациях.

— В случае чего разбейте окно и свистните три раза… Ну, вы знаете, наверное?

Я кивнул. Мы распрощались, и я сошел на тротуар.

Дома Маша сообщила, что приезжал посыльный из редакции:

— Амфитеатров звонил из Петербурга и спрашивал, как идет работа над материалом?

— Хорошо, — ответил я, переодеваясь в сухое. — Еще немного — и я сяду писать.

— Ты сейчас опять уедешь?

— Да.

— Что-то интересное? Почему не рассказываешь?

— Обязательно расскажу, но только не сейчас, ладно? Потерпи пару дней.

— Гиляй, — сказала Маша настойчиво. — Это опасно?

— Нет! Ерунда!

— Смотри у меня!

Я снова вышел на улицу и подошел к пролетке Водовоза.

— Цельный день тут торчу, Владимир Алексеевич, — пожаловался мой извозчик. — Мне Коля строго-настрого запретил отлучаться.

— Правильно, — кивнул я.

— Разве мы так договаривались?

Он ныл почти все время, пока мы ехали к Купеческому клубу. В результате я пообещал накинуть ему двадцать целковых к жалованью, но под условием, что, кроме меня, больше никаких пассажиров не возить даже в свободное время. Я подумал, что не стоит рассказывать об этом Маше, равно как и о тех трехстах рублях, которые я пообещал Уралову.

Я почему-то предполагал, что пресловутый «секретный ужин» должен проходить в день, когда в клубе совсем нет никого. Но я ошибся. В театре Корша только что закончилось представление, и поэтому перед клубом было не протолкнуться от театральной публики. Пробравшись через расфранченную толпу, я вдруг заметил у самого подъезда Фомичева. Тот стоял, прислонившись к стене. Одет был в старое серое пальто и без шапки. Ветер растрепал его седые волосы.

— А вы какими судьбами тут? — спросил я его приветливо, но Фомичев отвернулся и не стал отвечать. Я пожал плечами, вошел в клуб и спросил у первого попавшегося лакея, где можно найти эконома Илью Сергеевича Веретенникова. Тот оказался в своем кабинете на третьем этаже. Я постучался, получил приглашение и закрыл за собой дверь.