Смерть пиявкам! - Иоанна Хмелевская

— У тебя, как всегда, очень мало времени, наверное?

— Да уж, времени в обрез, — с горечью подтвердила Лялька и плюхнулась на диван. — А вообще-то я приехала к кошке.

Заявление гостьи повергло меня в легкий шок. Нет, с такой стремительной сменой тем мне не справиться. В голове и так сплошной хаос после визита Гурского, а тут Лялька со своими сенсациями, как бы мне умом не тронуться от этакой карусели. Может, пронумеровать темы и все обсуждать по порядку?

А Лялька продолжала тараторить:

— Миська сломала правую руку, вот в этом месте, вроде бы называется предплечье, правильно? Уверена — нарочно сломала. Для работы никакого урону, поскольку работает в основном головой, а по хозяйству суетиться нельзя. И такая довольная, ты бы видела! Буквально светится от счастья! О, ты решила откупорить красное?.. Очень хорошо, и не удивляйся, что я трещу без умолку, мне надо выпустить пар, не то лопну, если не выговорюсь. Как про ее руку услышала, так с тех пор и трясусь, точно в желтой лихорадке, и счастье, что хоть какие-то из новостей приятные… Каська пришла в восторг от Эвы Марш, принялась читать все ее книги подряд, забыла и про Интернет, и про тусовки, и в ванне читает, и за столом, ты не представляешь, говорит, как прикольно пишет пани Марш и ничего общего с фильмами по ее книгам. За столом она даже старается есть помедленнее, чтобы больше прочитать, и это ей на пользу, надо бы немного сбросить вес. Да что там, так она увлеклась, что решила податься в журналистику, критиком станет… А я не возражаю. Лучше критика, чем восьмитысячники… Что смотришь? Просто ее парень повернутый на Гималаях, кретин несчастный, и ее с толку сбивает. Я ей дам Гималаи! Пусть он подавится своими Гималаями, а я не допущу погибели ребенка!

В последнем я целиком и полностью согласилась с Лялькой. У меня тоже дети имеются, и их судьба меня тоже беспокоит.

— Да что ты опять умчалась в кухню? Никогда особым гостеприимством ведь не отличалась, не могу я за тобой бегать, посиди спокойно, вот ведь есть какой-то закусон… что это? Сыр? Вот и чудесно, ставь и садись.

Сыр я вынуждена была притащить в гостиную в таком виде, каким вытащила из холодильника — одним куском, даже не успела достать тарелки, ножи, вилки, хорошо хоть прихватила разделочный мясницкий нож и доску с остатками помидора, ну да помидор не отрава, а Лялька не привереда.

— …Сегодня я прилетела в полдень, надо было кошку отвезти к ветеринару, Миська нянчится со своей драгоценной рукой, а кошка толстенная и тяжеленная как колода, скоро окотится…

— А ее парень? — поинтересовалась я.

— А у него аллергия на кошек, причем достаточно даже глянуть на кошку издалека. Очень полезный недуг, можно не посещать нашу мамулю, поскольку у нее три кошки, Миське пришлось и свою ей подбросить из-за парня.

Презрительно фыркнув, я указала на террасу, где нежились на скупом солнышке семеро из моих питомцев.

Любуясь моими кошками, Лялька продолжила кошачью тему, заявив, что у ее матери кошки домашние, а это совсем другое дело.

— Ну свозила я кошку к ветеринару, у нее гноится ухо, а матери наврала, что доктор прочистил Флорке ухо под наркозом… Флорка, ну и имечко для кошки! А после наркоза, чтобы кошка пришла в себя, надо подержать ее на руках, желательно несколько часов. Словом, заняла я мамулю делом и сбежала, предупредив, что вернусь поздно, пусть уж там без меня дежурят у одра страдалицы. Так что тут у вас происходит?

— Да ничего особенного. Просто трупы. Это ты рассказывай, что у вас происходит?

Лялька почему-то страшно обрадовалась моему ответу.

— Ну конечно, трупы! Эва говорила то же самое, она этого опасалась…

И только тут до меня дошло: раз Эвы нет в Польше уже полгода, лучшего алиби и не придумать, так что мне не надо увиливать и отмалчиваться. И Гурскому тоже не придется выкручиваться и лгать, как он мне пообещал. Значит, необходимо как можно скорее сообщить ему эту радостную новость! Я уже потянулась к телефону, да отдернула руку. Успеется, ведь кто его знает — вдруг сразу захочет приехать, узнать, что я могу еще рассказать без утайки. И отнимет у нас с Лялькой время, а его и без того кот наплакал. Позвоню позже.

— …А она тогда выдержала, не впала в депрессию, только не могла уже всего этого переносить и, чтобы не впасть, из Польши сбежала. Что издатели вокруг пальца ее обвели — наплевать, как-нибудь переживу, говорит, о судебных процессах даже не думает, останусь, говорит, белой и пушистой, нет желания ввязываться в их дерьмовые войны, а если дерьмом друг в друга швыряться, так мыла не хватит отмываться потом. И про ее мужа, что в Швейцарии сидит, я тоже узнала. Три года с ним прожила, потом развелись… А тот шум поднял, дескать, какая-то ненормальная ей из Польши звонила…

— Это я! — радостно сообщила я.

— А я так и подумала. Номера телефонов, которые просили передать Эве, он ей факсом переслал, дескать, некогда висеть на телефонах…

— А сын?

— Ему тоже некогда. Сплошная школа. Что-то много там было номеров, нет?

— Может, вместе с твоими он ей и мой переслал?

— Вот и хорошо. А, ну да, наверное, так на меня и вышла. Позвонила на работу, там ей сказали, что я сдаю объект, вот она и примчалась. Слушай, она и в самом деле боится. Нашу прессу читает, знает, какая у нас резня беспозвоночных происходит, опасается, что она тоже каким-то боком в этом замешана. А вчера утром узнала, что некий Заморский — по ее словам, гнида во всех отношениях, ни ума, ни культуры, — тоже убит, пришили, уже третий из кровопийской братии, хотя ей, Эве, лично хватило бы и первых двух, меня же очень заинтересовал Вайхенманн, я уж подумывала — не твоя ли работа. Даже попыталась вычислить, уложилась бы ты во времени?..

— Не уложилась бы.

— Нет? Какая жалость. А то была бы у тебя заслуга перед нашим обществом, да еще какая! Но Эве жизнь отравил третий, именно гнида Заморский. Как только она узнала, что и его замочили, перепугалась, что теперь на нее подумают…

— Да с какой стати?

— Там у вас остался один такой… ну, мразь полнейшая, как его… Станьский? Супеньский? Ну да неважно. Так это он их убивает и Эве приписывает, ему такое сварганить — раз плюнуть, и лучше чужими руками. Ее врагов пришивает, а заодно и своих. Мстит ей и распускает сплетни про нее, и такой активный, гад, чего только не выдумает, чтоб Эву подозревали. Эх, я бы его сама вырубила, да где мне, а уж Эва чего только ему не желает, но, знаешь, выражается так культурно — уши вянут слушать, желает ему амнезии пополам с дебилизмом меня колотун бьет, когда на нее смотрю, а она говорит — простой черной оспы на него мало…

— Теперь можешь успокоиться, — перебила я Ляльку и подлила ей вина.

Остановленная на полном скаку, она изумленно уставилась на меня:

— Почему?!

— Во-первых, фамилия его Ступеньский…

— Как?

— Ступеньский!