Генеральша и ее куклы - Светлана Шишкова-Шипунова

— Оля! – сказала я, чувствуя, что сердце у меня останавливается. – Иди посмотри, ключ торчит изнутри или нет?

Она пошла. Я ждала у телефона.

— Ключ изнутри, — сказала Оля. — Я звонила и стучала, там тихо.

Приехали родители и брат, взломали дверь. Гоша лежал на спине, простыни под ним были смяты и перекручены, видимо, был сильный приступ, который он пытался перебороть, но не смог. Врач сказал, что всё случилось часа в 4 утра. Когда я примчалась, отмахав на редакционной машине 300 километров, была уже ночь, его увезли. Я увидела его только на третий день к вечеру, когда одетого в серый костюм и галстук в красную крапочку его привезли для прощания домой. Глаза его были открыты, и мне пришлось самой их закрыть, придавив двумя монетами. Лицо его было спокойным и красивым, как никогда.

В те, самые тяжёлые мои дни, когда казалось, что отчаянью не будет ни конца, ни края, я пыталась утолить боль перечитыванием давно знакомых стихов, но ничего не получалось. Вспомнив, к примеру, кочетковское «С любимыми не расставайтесь!», я прорыдала весь вечер, и долго потом, как колеса поезда, стучали в моём мозгу строчки –

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

Когда уходите на миг…

Как могла я уехать и оставить его одного, я, столько раз за эти годы спасавшая его от самого страшного, как могла я в день и час его смерти, быть так далеко от него? Мне говорили: это всё равно случилось бы, рано или поздно. Ещё говорили: он не хотел, чтобы ты видела его смерть, он избавил тебя от этого зрелища. Все же я никогда не могла простить себе, что оставила его одного. Вот уже много лет каждую ночь я просыпаюсь ровно в 4 утра. Иногда я встаю, хожу по дому, потом снова ложусь и засыпаю, иногда просто лежу без сна и думаю о разном, обо всём.

Мы прожили с Гошей одиннадцать лет, восемь из них он болел.

Ему было всего 36, когда он умер.

Тем не менее, это — твой дедушка, и я хочу, чтобы ты о нём знала.

Шёл второй день поисков Мирославы, но ничего существенного узнать не удавалось. По–прежнему неясно было, с кем и куда она уехала, почему не звонит и не возвращается. Мифическая блондинка Инна все ещё не появилась на улице Мимоз, хотя там, можно сказать, глаз не смыкали, карауля подозрительную соседку. Сотовый телефон в Москве, по которому Мирослава звонила кому‑то в субботу утром, по–прежнему не отвечал, а поскольку В. В. заявления в милицию так и не подал, то и официального запроса нельзя было сделать. Правда, Лёня по своим каналам попросил московских коллег, таких же, как он, частных сыщиков, «пробить» этот номер, но ответа от них пока не получил. Ни в аэропорту, ни на вокзале билет на её имя не приобретался, значит, все это время она или оставалась где‑то здесь, в черте города, или выехала из него на машине в неизвестном направлении, что проверить не представлялось возможным.

Особенно нагнетали обстановку примчавшиеся на подмогу В. В. сестры Мируси. Так, они припомнили известный случай, бывший пару лет назад в их родном городе К. Тогда похищенного (это был сын одного известного в городе руководителя) пять дней держали в каком‑то гараже, а потом вывезли в кузове грузовика, заложив матрасами, и никто на выезде из города этот грузовик не остановил и груз не проверил. То было, как вскоре выяснилось, дело рук чеченцев, бедный парень провёл у них в плену целых 11 месяцев, потому что родные никак не могли собрать затребованную сумму – 5 миллионов долларов, но половину все же собрали, и только после этого сына вернули, но что все они и, главное, этот мальчик пережили – страшно подумать.

Мало того, что сестры беспрерывно рыдали и рассказывали подобные «страшилки», они ещё терзали В. В. одним и тем же вопросом: когда он заявит, наконец, в милицию, и грозили, что, если он этого не сделает, они пойдут и заявят сами.

— А вы знаете, — терпеливо разъяснял В. В. — почему тот грузовик с матрасами не остановили на выезде из города? Не знаете? Так я вам скажу. Его сопровождала машина ГАИ! С мигалкой! И это при том, что в городе действовал в те дни план «Перехват». Вам все понятно?

Сестры принимались рыдать пуще прежнего, повторяя:

— Что же нам тогда делать?

Зато они подсказали одну умную вещь. Никакой сестры по имени Галя или Валя у них, конечно, нет, но…

— Когда, ты говоришь, Тамара видела их в кафе? В августе? А в августе Аля у вас гостила, Васина жена!

— Точно?

В. В. часто и сам не знал, что делается в доме в его отсутствие, кто тут живёт, отдыхает, гостит и т. д. Между тем, Аля была как раз его родственница, жена родного брата Васи, умершего полгода назад от инфаркта. В последнее время они с братом виделись редко, исключительно по причине вечной занятости Владимира Васильевича, соответственно и жены их мало общались друг с другом. Всё изменилось, когда брат неожиданно для всех, ровно за неделю до своего пятидесятилетия умер. Мируся очень горевала и резко сблизилась с Алей, стала всячески её опекать и поддерживать, даже называла иногда «сестрой», а в начале августа пригласила в дом, чтобы та могла отдохнуть и прийти в себя после всего случившегося.

Да, да, теперь он что‑то такое припоминает, Мируся действительно говорила ему об этом, спрашивала: как ты думаешь, у нас ей будет лучше или хуже? С одной стороны, здесь ничего не напоминает о бедном Васе, а с другой – не слишком ли здесь хорошо, не будет ли это болезненным контрастом для нее… Делай, как сама считаешь нужным, сказал он тогда жене, ты же у меня умница.

Вспомнив всё это, В. В. немедленно позвонил вдовой невестке. Та обрадовалась его звонку, стала говорить, что она уже ничего, приходит понемногу в себя, и что памятник Васе уже делают, спасибо, что похлопотал, вроде красиво получается, только вот портрет не очень похож… В. В. слушал, прикрыв глаза и ожидая, когда она закончит, чтобы вклиниться со своим вопросом. Помнит ли она вот что. В августе они с Мирусей были однажды в кафе на Приморском бульваре, и с ними была ещё одна женщина, Инна… Так вот помнит ли она эту Инну?

— Конечно, помню, — без промедления ответила Аля. – А почему ты спрашиваешь?

Он объяснил, что вот понадобилось срочно найти эту женщину, а никаких её координат нет ни у кого.

— Как ни у кого? А у Миры?

Тут он придумал на ходу, будто самой Миры нет сейчас дома, и нет возможности у неё спросить…

— А где она? – недоверчиво спросила Аля, словно почуяла что‑то.

В отъезде. Далеко. Там нет связи. В общем… дело не в этом, а в том, знает ли Аля, кто такая эта Инна и где её можно найти.

— Конечно, знаю, — так же уверенно отвечала Аля. — Это психотерапевт. Мира специально нас познакомила, чтобы она со мной немного позанималась, ну… ты понимаешь…

— Психотерапевт?! – вскричал В. В. и вслед за ним обе сестры повторили эхом:

— Психотерапевт!