Черный Лотос - Лора Джо Роулэнд

Видимо, Хару успела насолить стольким, что, едва появился повод, ее обвинили в поджоге и убийстве, как она и призналась.

Вернулись мальчишки с мячом. Один из них произнес:

— Можете не рассказывать старшим, как Хару обращается с нами, — все равно толку не будет. Это ничего не изменит.

— Почему же? — удивился Сано.

— Хару — любимица первосвященника Анраку. Поэтому ей все сходит с рук.

Сано понял, что должен поговорить с первосвященником. Во время его прошлых визитов Анраку, уединившись, выполнял священные обряды и Сано не видел необходимости тревожить его, поскольку тот не был ни свидетелем, ни подозреваемым. Но теперь спросить его о Хару стало делом первостепенной важности.

— Я пытаюсь узнать, кто устроил пожар, — сказал Сано детям. — Может, вы что-то слышали или видели?

Мальчики покачали головами. Старшие девочки переглянулись, и та, что смазливее, сказала:

— Это все Хару.

Дети частенько выдумывают или повторяют то, что слышали от других. Как отец, Сано чувствовал некоторую ответственность за этих ребят, оставшихся без родителей. Поэтому отослал мальчиков играть и только затем спросил у подружек:

— Как вас зовут?

Хорошенькая девочка назвалась Юкико, а круглолицая — Ханако.

— Так вот, Юкико-тян и Ханако-тян, нельзя обвинять кого-то, если нечем подтвердить свои слова. Вы решили, что Хару подожгла дом, потому что другие так говорят?

Девочки снова обменялись взглядами. Затем Ханако сказала:

— В ночь перед пожаром, вместо того чтобы пойти спать, мы следили за Хару.

— Она всегда по ночам убегает из спальни, — добавила Юкико. — Нам хотелось пойти за ней и разведать, куда она ходит.

— Мы подумали, что если бы застали ее за какой-нибудь пакостью, то смогли бы… хм… рассказать об этом старшим, — сказала Ханако. — Первосвященник Анраку узнал бы, какая она гадкая, и выгнал бы ее.

Сано оторопел, обнаружив такие мстительность и хитроумие у невинных чад. Должно быть, осуждение отразилось на его лице, потому что Юкико поспешила добавить:

— Нет-нет, на самом деле мы не собирались на нее доносить. Просто хотели припугнуть, чтобы она перестала нас мучить.

Желторотые шантажистки расстроили Сано окончательно. Казалось бы, еще дети, а как рано научились «премудростям» жизни!

— Что же произошло? — спросил он.

— Когда в храме пробило полночь, Хару вылезла из постели и сбежала из приюта, — рассказала Юкико. — Мы пошли следом.

— Она кралась через двор, — продолжала Ханако, — и все время оглядывалась, как будто боялась, что ее увидят.

— Мы шли за ней следом вдоль дорожки, — сказала Юкико, — а потом Ханако струсила.

— Я испугалась, что Хару нас заметит, а тогда пощады не жди, — оправдывалась Ханако. — То есть она бы нас вовсе замучила. Вот я и уговорила Юкико вернуться.

— Выходит, никто из вас не видел, что делала Хару?

— Нет, — ответила Юкико, — но мы добрались как раз до деревьев перед хижиной.

— А Хару так ловчила, как будто задумала недоброе, — добавила Ханако. — Не иначе как она все подожгла.

«Возможно, Хару ходила на тайное свидание с Оямой», — подумал Сано. Если так, то что произошло между ними? Каким образом причастны к этому убитая женщина и ребенок?

— Больше вы там никого не видели? — спросил Сано.

— Нет, господин, — ответила Юкико.

— И не слышали ничего необычного?

Девочки помотала головами. Если они не солгали, а Сано не видел причин думать иначе, он получил подтверждение словам настоятельницы о том, что Хару не было в приюте той ночью.

— Что же вы сделали потом? — спросил Сано.

— Мы… м-м… отправились спать.

Итак, девочки не помогли ему восстановить ход нескольких последних часов, проведенных Хару перед пожаром. Сано поблагодарил их, после чего сделал обход храмовой территории, пристально изучая дворы и постройки. Но не заметил ни одного люка, ведущего под землю. На дорожке он встретил паломника с узлом на спине и посохом. Из-под соломенной шляпы смотрело лицо сыщика Канрю. Он разминулся с Сано, словно видел его впервые, лишь слегка тряхнув головой, и прошествовал дальше. Сигнал означал, что его команда шпионов пока не нашла в храме ничего подозрительного.

Привратник в резиденции сказал Сано, что первосвященник медитирует.

Сано начало раздражать, что его избегают, однако он перенес встречу с Анраку на завтрашний полдень, не смея оскорбить религиозные чувства сёгуна нарушением храмового устава. Итак, он спустился в переднюю, которая была избрана временным штабом следствия. Три его сыщика там проводили дознание среди членов секты Черного Лотоса.

— Нашли что-нибудь? — спросил их Сано в перерыве.

— Мы опросили примерно полсекты, — ответил один. — И пока не обнаружили членов семьи Оямы или кого-то из его недругов. И похоже, никто из здешних не располагал ни мотивом, ни возможностью совершить преступление.

«Кроме Хару», — мрачно подумал Сано. Вместе с помощниками он продолжил опрос служителей, сознавая, что, пока не найдет улик против кого-то еще, его единственной подозреваемой останется Хару и нужно будет приложить все усилия, чтобы Рэйко порвала с ней.

Не верьте судящему тех,

Кто приемлет закон Черного Лотоса,

Ибо в словах его нет истины.

Сутра Черного Лотоса

Мать правителя, две сотни его наложниц и челядь проживали в обособленной части его резиденции, называемой малым дворцом. Рэйко вошла через внутренний двор. В саду, где все было зелено и свежо после дождя, она натолкнулась на стайку молодых женщин в ярких нарядах, рвущих астры и метелки тростника в лучах предзакатного солнца. Среди них Рэйко разглядела Мидори, которая улыбнулась и поспешила навстречу подруге.

— Здравствуй, Рэйко-сан, — сказала Мидори. — Что тебя привело сюда?

— Мне нужно поговорить с матерью его превосходительства, — ответила Рэйко.

— Тогда должна предупредить: госпожа Кэйсо-ин, как обычно, не в духе. Мы сбились с ног, развлекая ее. Теперь она послала нас собирать ей цветы для икебаны. — Мидори вздохнула, горюя по собственной участи и судьбе остальных фрейлин. — Может, твой приход вернет ей хорошее расположение.

Подруги направились к двери дворцового крыла с волнистой черепичной крышей над деревянными и глинобитными стенами.

— Ты сегодня не видела Хирату-сан? — спросила, запнувшись, Мидори.

— Видела, когда поутру уходила из дома, — ответила Рэйко.

— А он не… — Мидори опустила глаза на корзину цветов, которую держала. — Он ничего не говорил обо мне?