13 сектор. Следствие против знатоков - Михаил Левандовский

— Саш, а сколько платят?

— Ну, тысяч тридцать-сорок.

— А тут в пять раз больше выйдет. Скажи им, Наташка. А главное — ну хотим мы в «Распутье», хотим. Это же вызов. Вот вы знаете, что такое стриптиз?

— Аня, мы знаем, но помалкиваем, — кивнул я.

— Да, девочки, — подмигнул Роберт, исключительно, чтобы не прерывать мысль. — Говори же, Анечка, не стесняйся.

— Это ведь не просто станцевать и не просто раздеться. Это психологический этюд. Настя рассказывала, что хорошие танцовщицы вообще одними глазами танцуют. Нам правда интересно, получится ли у нас.

Я снова посмотрел на близняшек. Надо же, у обеих мочки ушек краснеют.

— Да, девочки, у вас получится. А вы, Наташа, чем занимаетесь? Учитесь на филолога и, вдобавок, работаете?

— Да, я секретарь в университете, в ректорате, — пояснила Наташа.

— Как повезло-то. На ловца и зверь бежит.

— Саша, если бы я сейчас была одета, я бы сказала, что вы смотрите на меня так, будто я голая. Кстати, а давайте все на «ты» перейдем. Обстановка, кажется, располагает.

— Ну, пожалуй, после всего что сегодня было, мы с вами не то что на «ты» перейти должны, а просто жениться. Хотя Роберт женат.

— Жаль, он нам так нравится, — в унисон протянули сестренки.

— Похоже, вечер у Роберта будет веселым, — констатировал я. — Наташа, а ты мне помочь сможешь?

— Саш, всегда к твоим услугам.

— Гм, я в другом смысле. Мне нужно разобраться, кто из преподавателей физкультурного факультета работал в милиции под конец шестидесятых — начале семидесятых.

— Надо смотреть личные дела в управлении кадров. Но, в принципе, почему нет? Завтра утром выясним. А зачем тебе?

— Это не мне, а ему, — кивнул я на Роберта, не ожидавшего подвоха. — Вообще я здесь только потому, что Настя просила оценить твой и Анин потенциал.

— И как? Тянем хотя бы на хорошо?

— На отлично с двумя плюсами.

— Ой, как здорово!

— Роберт, а расскажите нам о своих расследованиях.

Наташа явно переключилась на моего друга, притом что Аня уже переместилась на подлокотник его кресла. Роберт начал рассказ, который я сегодня слышал между Юхновом и Рославлем. Кажется, мне пора идти спать. Одному. Я даже рад. Девушки прекрасны, но почему-то искать приключений мне больше не хочется.

* * *

Утро. Нос замерз. Я открыл глаза. Кроме одеяла, в которое я завернулся, как в спальный мешок, на меня была наброшена куртка, как в зимнем лыжном походе. Вставать не хотелось.

Пошел в ванную. Надо привести себя в порядок. Частые командировки выработали у меня привычку всегда носить с собой несессер. По пути в ванную заметил на кухонном столе почти пустую бутылку рома. Да, Роберт и девочки посидели от души.

«Идеально чистая» кухня была заставлена тарелками с объедками, стаканами… Воняло окурками. Странно, вчера при мне девушки не курили. Роберт тоже не курит. Я нашел полную пепельницу и с отвращением вытряхнул ее содержимое в мусорку. Наскоро смахнул остатки еды в ведро, помыл тарелки и стаканы. Хотелось писать детективы, причем с большим количеством покойников. С этими мыслями я навел порядок и решил заняться завтраком. Кулинар из меня никакой, но свое фирменное блюдо — подгоревшую яичницу — я готовлю замечательно. Криво нарезанные бутерброды у меня тоже неплохо выходят.

Запах еды вернул к жизни Роберта и хозяек квартиры. Мой друг выглядел утомленным, а девушки — на диво свежими. Все-таки другой в Беларуси воздух.

— Мальчики, — замечательный комплимент от девушек почти вдвое моложе, — подвезете нас к университету?

— С удовольствием.

В скромных джинсиках и свитерках они совсем не походили на героинь вчерашнего вечера.

При виде машины Роберта присвистнули:

— Я готова здесь жить, — сказала Аня. Или Наташа? Что-то я не разбираю числа сережек.

— Велкам, миссус, — произнес Роберт, зачем-то добавив в речь акцент хлопковых штатов.

— Поехали, поехали, — сказала одна из сестер (я не стал разбирать, кто). — Подвезите нас прямо к зданию, пусть девчонки позавидуют.

Мы согласились. Возле университета мы попросили близняшек немедленно позвонить, как только по вопросу интересующего нас человека что-нибудь выяснится.

— Куда сейчас? — спросил Роберт.

Он еще не совсем пришел в себя.

— Поехали, дворец посмотрим.

— Ле-ень, — протянул Роберт.

Я был настойчив:

— Это ведь чудо чудное!

Дворец был построен для графов Румянцевых, потом достался Паскевичам. Сначала был он вполне обычный, классицизм как классицизм, но за перестройку для новых хозяев принялся Адам Идзиковский[31], и получилось нечто невероятное. Одна только четырехугольная башня на месте снесенного флигеля чего стоит!

Мы с Робертом осмотрели библиотеку и кабинет для научных занятий и направились в оранжерею Паскевичей. Их оранжерея, как известно, цвела и пахла даже зимой, так как отапливалась двумя печами, которые располагались в подвале. Тут зазвонил телефон.

— Ребята, я его нашла — того, кто нам нужен, — звонким голосом отрапортовала Наташа. — Жданович Леонид Валентинович, кандидат педагогических наук, доцент. Преподает спортивную педагогику. С шестьдесят шестого по восьмидесятый год работал инспектором по делам несовершеннолетних. Награды, медали, мастер спорта по фехтованию. Он вас ждет.

— Как ждет?

— Я ему позвонила, сказала, что корреспонденты из Москвы приехали.

Похоже, вчера вечером Роберт успел рассказать, как вел какие-то свои расследования, прикрываясь журналистскими корочками.

Вскоре мы оказались в помещении кафедры, где опрятный джентльмен лет семидесяти — костюм в елочку и галстук со странным крестообразным узором — разливал нам чай. Его внешний вид и большие красные чашки в белый горошек напоминали программу «Время» конца семидесятых годов. По крайней мере, галстук и безупречно отглаженный костюм точно из той эпохи.

— Мне в ректорате сказали, что вы журналисты. Откуда?

Возраст возрастом, а профессионализм никуда не денешь.

— Мы не совсем журналисты. Понимаете, — начал врать я с вдохновением вынужденной импровизации, — в России возвращается интерес к лучшим практикам социалистического периода. Вот, в частности, мы по заданию фонда, который связан с правоохранительными структурами, изучаем, как была организована работа с трудными подростками в шестидесятые и семидесятые. Я социолог, а Роберт — бывший сотрудник органов, а ныне аналитик нашего фонда. Роберт, покажи документы.