Возрождение - Стивен Кинг

Миловидная девушка с длинными светлыми волосами отказывалась, но друзья не обращали на это внимания и вытолкнули ее вперед. Она поднялась по ступенькам с левой стороны сцены, продемонстрировав загорелые бедра под подолом короткой джинсовой юбки. На девушке была зеленая блузка под горло, такая короткая, что кокетливо оставляла неприкрытой полоску живота не меньше дюйма шириной. Несколько человек одобрительно присвистнули.

– Каждая красавица несет в себе положительный заряд, – сообщил Джейкобс толпе и снял цилиндр.

Я видел, как сжалась его рука, державшая шляпу. На мгновение я испытал те же ощущения, что и в памятный день на «Крыше неба», которые с тех пор не испытывал ни разу. По коже побежали мурашки, волосы на шее зашевелились, а легкие заполнил тяжелый, будто пропитанный маслом воздух. Затем на лотке рядом с камерой что-то взорвалось, но явно не порошок для вспышки, и висевший сзади холст залило ослепительное синее сияние. Лицо девушки в вечернем платье исчезло. Когда сияние стало тускнеть, я увидел на фотографии – или так мне показалось – ту самую деревенскую тетку лет пятидесяти, что выставила меня из мотеля несколько часов назад. Затем снова появилась девушка в вечернем платье с блестками и низким вырезом.

Это ошеломило толпу, да и на меня произвело сильное впечатление… хотя я и ожидал чего-то подобного. Преподобный Джейкобс со своими обычными фокусами, вот и все. Я даже не удивился, что, когда он положил девушке руку на плечо и повернул ее лицом к нам, на мгновение я увидел на ее месте шестнадцатилетнюю Астрид Содерберг, которая боялась залететь. Ту самую Астрид, что иногда вдыхала мне в рот дым своей тонкой сигареты, от чего я возбуждался так, что и передать невозможно.

А затем девушка снова превратилась в маленькую провинциалку, приехавшую в город повеселиться от души.

Ассистент Джейкобса – прыщавый парень с плохой стрижкой – вынес обычный деревянный стул. Он поставил его перед камерой и театрально стряхнул соринки со старомодного сюртука Джейкобса.

– Присядьте, дорогая, – сказал Джейкобс, подводя девушку к стулу. – Я обещаю, что вас ждет потрясающее приключение.

Он шевельнул бровями, и его молодой помощник нервно дернулся. Публика весело загудела. Взгляд Джейкобса скользнул по толпе и на мгновение остановился на мне – я теперь стоял в первом ряду. Затем он снова посмотрел на меня и после короткого раздумья отвернулся.

– А это не больно? – поинтересовалась девушка, и теперь я видел, что она совсем не похожа на Астрид. Ну конечно, нет. Моя первая любовь сейчас намного старше… и, где бы она ни находилась, ее фамилия почти наверняка не Содерберг.

– Ни капельки, – заверил Джейкобс. – И в отличие от всех других леди, которые не побоятся выйти сюда, ваш портрет будет…

Он отвернулся от нее обратно к толпе и на этот раз нашел взглядом именно меня.

– …абсолютно бесплатным.

Он усадил ее в кресло, продолжая болтать, но теперь казался слегка неуверенным, как будто потерял нить. Пока помощник завязывал девушке глаза белым шелковым платком, Джейкобс несколько раз смотрел на меня. Если его мысли и занимало что-то другое, зрители ничего не заметили: маленькая красивая девушка собиралась сфотографироваться у ног гигантской красивой девушки – причем не как-нибудь, а с завязанными глазами, – что вызывало немалый интерес. Как и то, что живая девушка демонстрировала всю прелесть своих ножек, а та, что на фотографии, – своей груди.

– А кому… – начала девушка, и Джейкобс тут же поднес микрофон к ее губам, чтобы вопрос могли слышать все присутствующие, – нужна моя фотка с повязкой на глазах?

– У тебя не все прикрыто повязкой, дорогуша! – крикнул кто-то из толпы, что вызвало одобрительный смех. Девушка на стуле крепко сжала коленки, но тоже слабо улыбнулась. Так улыбаются люди, которым ничего другого не остается.

– Дорогая, я думаю, что вас ждет удивительный сюрприз, – пообещал Джейкобс и повернулся к толпе. – Электричество! Хотя мы все воспринимаем его как нечто само собой разумеющееся, оно является самым большим чудом природы. По сравнению с ним пирамида Хеопса – просто муравейник! Электричество – основа нашей современной цивилизации! Кое-кто считает, что понимает его суть, но позвольте вас заверить, леди и джентльмены, что никто не может постичь тайны электричества, той силы, что связывает саму Вселенную в единое гармоническое целое. Понимаю ли его я? Нет. Во всяком случае, не до конца. Но зато мне известна его сила разрушения, исцеления и создания волшебной красоты! Как вас зовут, мисс?

– Кэти Морс.

– Кэти, есть старинное изречение: красота – в глазах смотрящего. Сегодня вечером мы и все присутствующие убедимся в его справедливости, а когда вы отсюда уйдете, у вас будет портрет, который вы сможете показать своим внукам. А они – своим! И если эти пока еще нерожденные потомки не станут им восхищаться, мое имя – не Дэн Джейкобс.

А оно действительно другое, подумал я.

Меня уже шатало из стороны в сторону, как будто в такт доносившейся с каруселей музыке и звону в ушах. Я пытался остановиться, но понял, что не могу. Меня не покидало странное ощущение, будто из ног вытягивали по одной все косточки, превращая их в бесполезные куски плоти.

Ты – Чарлз, а не Дэн. Неужели ты думаешь, что я не знаю человека, который вернул моему брату голос?

– А теперь, леди и джентльмены, я попрошу вас на мгновение закрыть глаза!

Помощник театрально закрыл ладонью свои. Джейкобс крутанулся на месте, приподнял черную ткань на задней панели камеры и набросил себе на голову.

– Закройте глаза, Кэти! – скомандовал он. – Электрический импульс настолько мощный, что может на время даже ослепить! Считаю до трех! Один… два… и три!

Я снова ощутил, как воздух вдруг стал удивительно плотным, и окружающие, похоже, тоже это заметили, потому что толпа отшатнулась назад. Затем послышался громкий треск, будто кто-то щелкнул пальцами возле моего правого уха. Все озарилось яркой синей вспышкой.

– О-о-о… – охнули зрители. А когда все увидели, что стало с фотографией на большом полотне, над толпой пронесся крик изумления:

– А-А-А-А-А!

Вечернее платье осталось прежним – очень открытое, усыпанное серебряными блестками. Кокетливое очертание чашечек и сложная прическа не изменились. Однако грудь стала меньше, а волосы – светлыми. Перемены коснулись и лица. Теперь на полу танцевального зала стояла Кэти Морс. Я моргнул, и юная оклахомка исчезла, а на ее месте оказалась Астрид. Точно такая, как в шестнадцать лет, когда я изнывал от любви к ней днем и от похоти – в конце концов утоленной – ночью.

Ошеломленная толпа выдохнула, и мне пришла в голову дикая мысль, которая тем не менее казалась верной: все присутствующие видели кого-то из своей прожитой жизни – навсегда канувшего в Лету или измененного живым течением времени.

А потом на фотографию снова вернулась Кэти Морс, но это было не менее изумительным. Кэти Морс ростом двадцать футов, в дорогом платье, которого у нее никогда не будет в реальной жизни. Бриллиантовые серьги никуда не делись, и хотя помада на губах сидевшей на стуле девушки была розовой, на огромной фотографии она стала ярко-алой.