Твое имя - Анна Платунова

Академия медицины расположилась на холме в центре города. Черные здания издалека казались детскими кубиками, расставленными в произвольном порядке. На вершине возвышался центральный корпус, к которому вела Аллея Памяти, переходящая в знаменитую Мраморную лестницу.

Мара застыла у входа на аллею. Дорога, мощенная темными камнями, уводила вверх. Столетние дубы охраняли покой тех, чьи бронзовые изваяния украшали аллею. Великие профессора, великие врачи и ученые — свет Академии медицины. У Мары не хватало силы духа переступить невидимую черту, отделяющую обычную городскую улицу от святая святых.

Но вот мимо пробежала стайка девушек в серых мантиях, они о чем-то оживленно беседовали и торопились, прижимая к груди книги и свитки. То, что казалось Маре чудом, для них являлось обыденностью. Наверняка они только и делают, что носятся туда-сюда по этой аллее, а преодолевая пятьдесят пять ступенек, испытывают злость и усталость, но никак не восторженный трепет.

Бьярн терпеливо ждал, пока Мара решится. А она сжала кулаки и все же сделала первый шаг. Потом идти стало легче.

Тайла подбегала то к одной скульптуре, то к другой, зачитывала вслух надписи, трогала бронзу, из которой они были отлиты. Мара вновь порадовалась, что они взяли несносную купеческую дочь с собой. Сама Мара застывала бы у каждой скульптуры на полчаса, вглядываясь в лица, пытаясь представить этих людей живыми. Она знала почти всех по рассказам профессора Вигге, читала их книги и лекции, записанные на свитках. Она сейчас словно встречала старых знакомых.

— У-у, какой толстый нос! — радостно сообщала Тайла про известного врача Лоура Рота. — А вот у этого… хм… Вариуса Лири кудряшки, как у барашки!

Бьярн ничего не говорил, молча шел рядом. Искоса поглядывал на Мару: «Как ты, птаха?»

Чем выше забирала дорога, чем ближе подходили они к Мраморной лестнице, тем тревожнее становилось Маре. Даже воздуха сложно набрать в грудь, будто что-то ее сжимало.

— О, новенькая скульптурка, прямо светится! — донесся до нее голос Тайлы. — Профессор… Биргер Вигге.

Мара вздрогнула и обернулась. Не может быть. И все же это был он, она его сразу узнала.

Профессор Вигге, отлитый в бронзе, выглядел моложе, чем в тот день, когда она его встретила, и неведомый скульптор воссоздал его образ без бороды, зато с густыми волосами. Но сомнений не оставалось. Это был он. Его лицо, его взгляд. Его иронично сжатые губы.

«Зайчонок, пойдем пожуем, что Всеединый послал… Тебе нужны будут деньги, зайчонок… Ты поступишь в Академию, я тебе обещаю…»

Она покачнулась и закрыла лицо ладонями. Тайла затихла, не понимая, что происходит. Бьярн подошел и встал за спиной, тихо положил руку ей на плечо: «Я с тобой, птаха…» Такое теплое прикосновение. Мара вздохнула глубоко-глубоко, заставляя себя расправить плечи. Ничего. Она справится. Прикоснулась к руке Бьярна кончиками пальцев: «Все хорошо…»

— Так-так, юная леди, я вижу, вы знакомы с профессором Вигге? — раздался позади бодрый голос.

Все трое обернулись и увидели небольшого коренастого человека, судя по темно-синей мантии, преподавателя.

— Да, знакомы, — заставила себя произнести Мара, хотя больше всего в этот момент ей хотелось убежать.

— Вижу, вы после долгой дороги! Хотите, угадаю, что вас сюда привело?

Бьярн и Мара мрачно молчали, но преподавателю Академии, видно, не нужно было их разрешение.

— Думаю, вы пришли отдать дань великому ученому и врачу. Он, к сожалению, не так давно скончался… Вероятно, он спас кому-то из вас жизнь?

Мужчина обвел заинтересованным взглядом Мару, Бьярна и Тайлу.

— Да, — односложно ответила Мара. — Спас…

— Светлая голова! Но ведь какую глупость совершил! Его никто бы и не стал винить за тот случай. Все совершают ошибки! А он все бросил — студентов, кафедру — и ушел жить, не поверите, в лес, радом с какими-то затрапезными городками. Говорят, и там продолжал лечить. Не выдержал.

— А какой случай? — спросила любопытная Тайла. — Что он сделал?

Скорее всего, медикус не имел права оглашать подробности дела. Но хорошенькая пухлощекая девчонка с соблазнительно приоткрытой грудью, в коротком платье, заставила его забыть о врачебной этике.

— В Соувере лет так десять назад произошло несколько случаев алой лихорадки. Все началось с того, что перепуганная мамаша притащила к нему на прием девчушку. А та уже заражена была. Всем ясно, что болезнь эта распространяется, как пожар. Надо было и мамашу, и девочку гуманно усыпить. Болезнь эта редкая, к счастью, следующего случая, может, и не дождались бы на нашем веку. А он, упрямый старый баран… Хм, прости, дружище… Этот упертый человек сказал: нет, я вылечу. И забрал девчонку в Академию. Не вылечил. Но зато заразу подцепил его помощник и еще несколько студентов-добровольцев. Профессор Вигге успел болезнь вовремя остановить, но все заразившиеся погибли. А спустя несколько дней приходит и сообщает совету: не имею больше морального права лечить людей. И ушел. Говорю, невероятный упрямец.

Хотя рассказчик упорно называл профессора Вигге упрямцем, Мара видела, как он гордится им и как жалеет о том, что этот человек теперь мертв.

— Ну, я пойду. Не буду мешать, — закончил он, натолкнувшись на потерянный взгляд Мары.

— Идите, я догоню, — попросила Мара спутников.

Бьярн кивнул и утянул упирающуюся Тайлу, которая рвалась прочитать надпись на бронзовой табличке.

Они ушли, а Мара подошла ближе и прикоснулась к холодной щеке профессора Вигге. Казалось, он смотрит на нее и хочет что-то сказать. Даже мертвых можно заставить говорить, но бронзовые скульптуры, увы, нельзя.

— Прости, — прошептала она. — Родной мой…

Они дошли до ступеней Мраморной лестницы, но Мара так и не решилась подняться, хоть Бьярн и уговаривал. Уговаривала даже Тайла, догадавшись каким-то образом, что для Мары это очень важно.

— Вот, смотри! Я же стою! — подбадривала она заклятую подругу, временно позабыв о разногласиях.

Поднялась на несколько ступеней вверх, остановилась, оглянулась и замахала руками, приглашая. Но Мара покачала головой.

Мимо нее вдруг легко, как перышко, пробежала вверх девушка-студентка. Светлые волосы, по бокам заплетенные в тонкие косички, рассыпаны по плечам. Мара и сама носила раньше именно так. Подумалось: если та обернется, то и лицо окажется знакомым. Не таким, правда, худым, как у Мары, и без этого тонкого шрама у края волос. Это будет счастливое лицо с сияющими синими глазами.

Будто встретились на секунду две непересекающиеся реальности. Та, где хмурая Мара с обкусанными губами смотрела вслед улыбчивой и счастливой Маре, которая по-прежнему верила людям и знала, что чудеса случаются.

Наваждение растаяло, оставив после себя пустоту.

— Пойдемте, — хрипло, слово старуха, произнесла она.