Ибупрофен - Булат Ханов

–Само собой,– справа послышались какие-то перестановки, манипуляции.– Не поступаясь вежливостью в тяжелую минуту, вы тем самым проявляете мужество. Наверное, вас и девушки любят.

Маньяк принес шприц. Степан изготовился.

–У вас есть девушка, Степан?

–Нет.

–Почему?

–Трудно ужиться с кем-то под одной крышей.

Садист опустил занесенный шприц и расхохотался– почти добрым смехом.

–Понимаю! Они расхаживают по дому в твоей любимой футболке и сажают на нее пятна. Они переваливаются на твою сторону кровати. А когда ставишь их на место, обижаются.

Игла исчезла в катетере. Не успел анальгетик окончательно всосаться в вену, как Степан свободной рукой вцепился в запястье противнику и дернул на себя. Тот, потеряв равновесие, влетел носом в лоб Степана. С хрястом! Не давая психу опомниться, Степан ухватил его за затылок– и не ухватил.

Пальцы скользнули по латексной маске, клацнули воздух. Повинуясь рефлексам, садист отпрянул и чудом не рухнул на спину.

Степан зажмурился в ожидании мести. Доктор, вопреки логике, демонстративно отряхнулся.

–Подловил,– пробормотал псих.– Подловил, гад. Рекламная пауза.

Он прошествовал в дальний угол, куда взгляд Степана не дотягивался. Зашуршал пакет. В детстве, когда наступал день рождения, мама шебуршала пакетом в соседней комнате перед тем, как вручить подарок. Подогревала интерес, иногда до исступления.

–Качественно подловил, признаю.

Зловещий тип в заляпанной кровью маске снова вырос перед Степаном. Из носа торчала скрученная вата.

–Поиграем в антонимы. Преступление?

Степана будто парализовало. Псих сжимал скальпель.

–Наказание!– рявкнул садист и с размаху всадил инструмент в пленника.

Степан лишь ойкнул. Если боль и была, страх поглотил ее без остатка.

Ручка скальпеля торчала из бедра. Под прямым углом, чуть выше колена. Кровь, что самое дикое, не текла.

Из фартучного кармана доктор вытащил изоленту. Он разложил руки Степана по швам и покрыл туловище от живота до шеи очередным слоем скотча. Степан, загубивший единственный шанс, даже не обозначал сопротивление.

–Положительному герою на экране можно все,– жаловался псих.– Можно унизить врага обидной шуткой. Можно с наслаждением выдрать ему кадык. Можно и обмануть, почему нет. Разжалобить и подло пнуть под копчик, когда сердобольный неприятель отвернется. А с чего вы взяли, что положительный герой– это Степан Стайкин, а не я? Он, между прочим, в своих стримах постоянно циника из себя корчил. Про инвалидов шутил, про трансгендеров, про домашнее насилие. А сейчас почему-то не шутит.

С этими словами маньяк убрал изоленту в карман и достал оттуда второй скальпель– в целлофановой обертке. Не снимая ее, садист воткнул нож и в другую ногу Степана. В тот же участок и так же под прямым углом.

Шок по-прежнему блокировал любые ощущения.

–Вы,– говорил в камеру доктор,– наверное, считаете меня стопроцентным извращенцем. Удерживаю парня в плену, издеваюсь почем зря. Боитесь, как бы не отсодомировал дорогого Степашку у вас на глазах.

Псих зло щелкнул Степана по носу и продолжил:

–А я никакой не извращенец. Ни капли. У меня нет темных половых фантазий, меня не смущают голые части тела. Я честный фанат физического насилия, интенсивного и бескомпромиссного. Секс же все делает примитивным. Как ни изощряйся, в сексе все стремления сводятся к одному: достичь наивысшего напряжения и разрядиться известной субстанцией.

В тоне безумца не было и тени иронии.

–В сексе многие в лепешку расшибаются– лишь бы оттянуть финиш, лишь бы не разрядиться. С насилием такой вопрос в принципе не стоит. Мучай жертву сколько угодно: часами, днями, неделями. Никаких природных ограничений. Только ты и твоя фантазия.

Холодные пальцы схватили степановский нос и крутанули. Чуть не поперхнувшись кровью, Степан дернул голову наверх.

–Слива!– воскликнул садист.

Степан изо всех поднимал голову, чтобы не захлебнуться.

–Эй, блогер, не боись: получай переки́сь,– продекламировал псих.

Он воткнул в кровящую ноздрю шмат ваты. Вата шипела.

–Ответочка прилетела. Да не сломан твой нос, не переживай.

Кровь нагревалась, пенилась, стекала по носоглотке.

–Вы ведь хотите, чтобы я отсодомировал Степана? Морщитесь, думаете про себя: «Фу, как противно». А сами мечтаете об этом. Чтобы затем плакаться психологу и в красках расписывать, как злодей в маске в прямом эфире продырявил вашего любимого блогера.

Степан сглотнул горячую кровь и взмолился:

–Отпустите меня! Пожалуйста! Вколите снотворное и бросьте где-нибудь на пустыре. Я вашего ни имени не знаю, ни точки, откуда вы стримите. Пожалуйста. У меня шоковое состояние, я все равно забуду все, вытесню из памяти. Пожалуйста.

Доктор поцокал и погладил Степана по волосам.

–Разве вас в школе не учили, что бесполезно давить маньяку на жалость? Это же верный способ потешить его самолюбие.

–Вы можете мне еще скальпель в ногу всадить, можете еще палец отрезать, только отпустите, пожалуйста!

–Вот и торги пошли. А мне с этого какая радость?

Степан замолк. Ничего разумного он бы не предложил. Донаты? Рекламу? Участие в следующем эфире?

Садист направился к другому операционному столу.

–Пока Степан размышляет, что бы такое посулить, возобновим наше вскрытие головного мозга. Он как раз стынет на тарелочке, как грушевый чизкейк из холодильника. Как я и отмечал, метод Флексига наиболее удобен, потому изберем его. Итак, приступаем к нашему, с позволения сказать, чизкейку. Предварительно отделим мозжечок…

–А-а-а!– заорал Степан.– Сделайте же что-нибудь! Спасите меня от этого психопата! Звоните в полицию, в пожарную, в ФСБ, пусть там вычислят сигнал! Да что с вами такое, люди! Спасите ме…

Крик оборвался звоном разбитого стекла. Степан машинально обернулся на звук. Безумец уставил растерянный взгляд в пол, будто сжимал невидимый мяч в районе живота. Туловище маньяка заслоняло собой верхнюю часть покойника, накрытого синей клеенкой.

Псих медленно поднял голову и произнес в камеру:

–Мозг больше не пригоден для препарирования.

Степан зажмурился.

–Открыть глаза,– повелел жутко спокойный голос.

Помимо воли Степан повиновался.

Маньяк вытащил скальпель из правой ноги и без проволочек отсек оставшийся мизинец. Не реагируя на истеричные мольбы пленника, псих снова вонзил окровавленный нож в бедро и провел глубокую полосу длиною в целый Панамский канал. Сквозь огненно-черные круги, пляшущие на радужке, Степан разглядел, как садист поливает свежие раны водкой.