Королевство моих преступлений - Лина Мур

Рафаэль… мон шер… я же верила тебе… я знала всё. Знала, что ты не спросишь меня. Но не ожидала того, что ты со мной сделал. Ты разодрал меня изнутри. Ты забрал у меня всё, что ещё осталось. Ты превратил меня в преступницу против самой себя. Ты уничтожил меня. У тебя получилось… получилось. Ты за этим пришёл? Да? Забирай… всё бери, только не трогай… не прикасайся… прошу… не трогай меня. Мне больно. Хватит… не бей меня… я же… я ведь… влюбилась… в тебя…

Я и заплакать не могу… не могу, и всё. Как будто в ту ночь я внутри невидимо выплакала всё, что могла. Всё, что предназначалось ЕМУ. И от этого ещё хуже. Я забиваюсь в угол и зажимаю рот. Прячусь и жду… жду.

– Уже второй час блюёшь и лижешь. Знаешь ли, у меня есть ещё другие желания, а не только необходимость наблюдать за тобой, – сухо замечаю я, подавляя зевок.

– Я не могу… мне плохо, – скулит парень, жмурясь и снова проводя языком по шкафчику. Проглатываю смешок и нажимаю кнопку «стоп» на камере телефона.

– Плохо, значит? А ты не думал об этом, когда пришёл сюда? Не предположил, что кому-то тоже может быть плохо из-за твоего поступка? – Ехидно интересуясь, поднимаюсь с лавки и убираю телефон в карман джинсов.

– Ты же знаешь… ты должен меня понять. Эта сука…

Подлетаю к парню и с размаха ударяю его по челюсти. Падает на спину и катается на грязном полу, хватаясь за лицо.

– Ауц, – встряхиваю рукой, пока он всхлипывает и пытается отползти от меня, но один шаг, и я наклоняюсь к нему, видя, как сильно он боится, как затравлен мной же и умоляет остановиться.

– Надеюсь, это намного понятнее, чем слова. В последний раз говорю: сука была одна – Флор. И она получила своё, следующим можешь быть и ты, и твои друзья, и твоя семья, я могу перечислять вечно, но уже устал от тебя и от этой вони. С этого дня вы будете тише мёртвых, закопанных в земле, ясно? Не подходить к Мире. Не смотреть на неё. Заткнуть свои пасти и только улыбаться, а то нечем будет жрать пищу. Быстро мой здесь всё и сваливай, и чтобы я тебя не видел больше, – пинаю его по ногам и отхожу, складывая руки на груди.

– Хорошо… прости, мы думали…

– Заткнись, я же сказал. Закрой свой поганый рот, для него здесь дерьма достаточно, так что выбор за тобой, – кривясь, перебиваю его.

Понял. Конечно, понял всё. Молча поднимается на дрожащих руках и подползает к шкафчику. Ищет глазами тряпку или что-то подобное.

– Снимай рубашку и вперёд. А потом наденешь её снова. Пусть все увидят, кто ты такой, и как от тебя прёт говном. Это твоя составляющая, урок, который ты теперь выучил, – подсказываю с едкой улыбкой.

Опасливо поглядывая на меня, стягивает с себя рубашку и, поджимая губы, нехотя, через силу, вытирает говно, которое размазал по шкафчику, затем – свою блевотину, а внутри меня даже жалости нет. Я смотрю на это, и мне всё равно.

Я трус. Я завербован. Я преступник. Я больше даже не человек. Я конченый мудак. Могу найти ещё уйму эпитетов для себя, но даже от этого устал. Единственное, о чём я думаю и не прекращу этого делать, как встретиться с ней. Как посмотреть ей в глаза? Что мне сделать, чтобы объяснить ей всё? Что, вообще, мне разрешено делать? Хотя Эрнест доволен моей работой, и даже лживое объяснение о том, почему была опубликована статья, принял с радостью. Дал новое задание, и после убедительных аргументов, разрешил переехать в другую комнату. Как же мне выполнить все поручения, если я боюсь подойти к ней? Боюсь покаяться и рассказать всё. Я не желаю оправдываться. Не имею на это права. И самое лучшее, что я могу сделать для неё это оберегать от всех. Придумать наказание для Саммер и других, продолжать следить за ними и искать зачинщиков. Они здесь. Рядом. И я узнаю, кто стоит за всем этим. Кто забрал у меня любовь. Я убью их. Убью каждого, и меня оправдают. Эрнест поможет.

– Отлично, а теперь вон отсюда, – вздыхая, показываю взглядом на выход, и парень быстро подскакивает на ноги, и, подхватывая пакеты с говном и свою сумку, вылетает из раздевалки в грязной форме.

Если они думают, что я буду поддерживать их замыслы и подлянки, подготовленные для неё, то крупно ошибаются. Я должен остаться в тени, должен всё исправить и как-то продолжить жить. А самое интересное, что последняя глава моей истории продаётся с таким бешеным успехом, что мне гадко. Почему люди так любят жестокость и насилие? Почему они тащатся от него? Почему боль для них настолько возбуждающа? Неужели, в их жизни нет других ценностей?

Выхожу из раздевалки и медленно бреду по тихому коридору, как вижу двух девушек из сестринства, направляющихся в мою сторону. Замечая меня, они прерывают болтовню и замедляют шаг.

– Что надо? – Грубо рыкаю я.

– Мы… эм… мы Миру ищем. Она сюда пошла. Не видел её? – Заикаясь, произносит одна.

– Что? – Всё внутри падает.

– Мира. Эмира Райз, девочки сказали, что она направилась сюда, видимо, чтобы подготовиться к завтрашней тренировке, но нам нужно уточнить у неё кое-какие…

– Никого здесь нет. Я был в раздевалке и никого не видел. Пошли на хрен отсюда, – делаю угрожающий шаг в их сторону, отчего девушки испуганно отходят и исчезают из поля зрения. Бегом.

Чёрт… нет, нет… пожалуйста, нет. Её не было там. Не было.

Оглядываюсь назад и решаюсь проверить. Господи, а если она всё же там? Если всё видела и теперь знает, что я не против неё? Что я не такой ублюдок, каким она меня считает? Есть ли шанс? Есть ли хоть мизерная возможность поговорить с ней, забыв о трусости и вине? Я боюсь. Боюсь, как бы смешно это ни звучало. Боюсь своих чувств. Боюсь своей слабости. Боюсь её ответов. Боюсь всего, что связано с ней.

Тихо возвращаюсь в раздевалку и прохожу мимо душевых. Сердце набирает обороты. Ладони потеют, и мне жарко. Дверь в тренировочный зал закрыта. Хорошо, наверное, хорошо. Если она там, то не слышала всего, а занималась своими делами.

Нажимаю на ручку и осторожно приоткрываю дверь. Осматриваю пустой зал в щёлку и шире распахиваю дверь. Никого. Секунда на то, чтобы перевести дух и хотя бы немного успокоиться. Избежал встречи. Я не подобрал слов… шаг внутрь, и замечаю бежевые туфли, лежащие на полу около стула, там же сумочка.

Блять… сглатываю сухой ком.

– Мира? – произнести её имя удаётся с трудом. Щемит сердце. Глаза бегают по пустому пространству.

– Он ушёл, не волнуйся. И я тоже ухожу… я… прости меня, – не получив ответа, добавляю я.

Ничего. Даже шороха неслышно. Почему она спряталась?

Ну, да, хороший вопрос. Почему? А ничего, что ты изнасиловал, избил её и напомнил о том, что лучше бы ей сдохнуть? Пустяк, правда? И это совершенно не является причиной, чтобы бояться. Бояться… тебя… монстра, ублюдка, подонка… козла. Бояться… Я не хотел. Не хотел, клянусь.

С тяжёлым сердцем и мрачными мыслями, стараясь не издавать громких звуков, прохожу по залу и не вижу её. Здесь нет мест, чтобы остаться невидимой. Нет…