Наследство племени готов - Ольга Баскова

Глядя на черный джип, никак не хотевший уступать ему дорогу (впрочем, водителю было невдомек, что переживал Громов), Виталий ругался и думал, что делать дальше.

Волос ничем ему не поможет, во всяком случае сейчас. А что же, что же продвинет его хотя бы на шаг вперед?

Голова раскалывалась от напряжения, лоб покрылся холодным потом, на шее вздулись жилы, а детектив так ничего и не придумал. Впрочем, работа в полиции, хоть и недолгая, научила его не отчаиваться. Бывали дела, которые казались безнадежными, явными висяками, и уже опускались руки, и Виталий готовил их к закрытию, как вдруг — именно вдруг — появлялась зацепка, и преступление начинало потихоньку разматываться, как клубок.

Громов решил подождать этого волшебного «вдруг», тем более другого выхода не предвиделось, и попробовать подойти с другой стороны — продолжить, пока не касаясь улики, а работая с мотивом. Убийств без мотивов не бывает — это знает каждый, кто хотя бы смотрит детективы по телевизору.

«Ищи, кому выгодно» — фраза довольно затасканная, но очень точная.

Надо на досуге подумать, кому была выгодна смерть его брата, и основательно об этом подумать.

Он подъехал к дому, лихо развернул «Фольксваген» у подъезда, вызвав недовольство бабушки-соседки визгом тормозов, и, кивнув ей, побежал в квартиру.

На его удивление, дверь оказалась открытой. Неужели растяпа Маша куда-то ушла и оставила все нараспашку?

Он вошел в коридор, помянув ее добрым словом, и заглянул в комнату.

Несмотря на то что в квартире стояла тишина, такая, что слышалось жужжание огромной мясной мухи, с которыми он постоянно вел борьбу, его так называемая сестрица никуда не уходила. Она лежала на диване одетая, возле нее на полу стояла бутылка вина, почти пустая, лишь на донышке жалко краснели его остатки.

Судя по всему, девушка выпила ее без закуски и теперь валялась пьяная, слегка прихрапывая. В комнате стоял тяжелый запах перегара.

Виталий почувствовал гадливость. Он всегда чувствовал ее к пьяным женщинам. Ему хотелось пнуть ее ногой, дать пощечину, но вместо этого молодой человек лишь похлопал ее по бледным щекам.

— Эй, на часах уже полдень. Пора вставать.

Она что-то замычала, невразумительно, противно, слюна, висевшая в уголке рта, упала на подушку, и от этого «зрелища» стало еще противнее.

— Слышишь, ты, принцесса на горошине, — Громов потряс ее за плечо. — Пора вставать. С чего вдруг ты так нализалась? Новоселье справлять еще рано. — Мария открыла глаза.

Теперь они уже не напоминали черносливы, скорее старые заброшенные колодцы с мутной водой, в которой дохнут все, кто туда случайно попадает.

— Че те надо? — поинтересовалась она и отпихнула его ногой: — Дай поспать.

— Не дам, потому что нам пора вставать. — Виталий попытался ее приподнять, несмотря на то что дама усиленно сопротивлялась. — Во-первых, мы должны позавтракать, во-вторых, погулять по городу, в-третьих, получить результат анализов. Или тебе уже неинтересно?

— Да пошел ты со своим городом, на кой он мне сдался? — фыркнула она и потерла воспаленные глаза. — Спать хочу. Хочу и буду. Анализ вечером получать. Так что имею полное право поваляться в постели. Или ты против, детектив?

Виталий заскрежетал зубами. Антипатия к девушке перерастала в нечто большее. Не дай бог она окажется родственницей! Ее что, во избежание городских сплетен придется лечить от алкоголизма?

— Я против, — буркнул он. — Тебе нужно выпить крепкий кофе и что-нибудь поесть. Возможно, придется встречаться с Вадимом Сергеевичем, и ты сама, наверное, не захочешь, чтобы он увидел тебя такой…

Она снова замычала и замотала головой. Черные как вороново крыло волосы повисли грязными сосульками.

— Не хочу кофе. Стошнит. Вот сигаретку дай.

— Ты еще и куришь, — Виталий вздохнул, испытывая усталость, будто после тяжелой работы.

— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, — констатировала Мария и потянулась, как сытая кошка. — Так дашь сигаретку?

— Не курю, — радостно сообщил Виталий. — Но поскольку ты находишься у меня в гостях, кофе я тебя напою. А сейчас иди в душ. Вид у тебя такой, будто ты провела всю ночь в курятнике.

Мария оглядела его с ног до головы таким оценивающим взглядом, что Виталий, к своему ужасу, подумал: там, у себя в Приморске, она подрабатывала проституцией.

Ну и родственница! Жаль, дед помер, он хоть и страдал маразмом в последние годы, но сразу почуял что-то неладное, прочитав письмо Марины. Видно, вся гамма чувств — от презрения до гадливости — отразилась на его лице, и Маша, заметив это, усмехнулась:

— Я тебе не нравлюсь, брательник, — сказала она, сунув в нос палец. Виталию показалось, что она еще больше хочет позлить его. — Или не брательник, мне без разницы. Тебя тошнит от меня, а меня от тебя. Вот стоишь такой весь из себя чистенький, выутюженный, весь такой благопристойный, что блевать хочется. Только ответь мне на парочку вопросов: тебе когда-нибудь приходилось жить в такой хибаре, в какой жила я? Тебе приходилось жить на две тысячи в месяц? Или, может быть, тебе приходилось попрошайничать и ложиться под старого соседа за тарелку борща? С такой жизнью будешь курить, ну а пить — тем более, потому что только алкоголь помогал мне на время забыть обо всех противных моментах. Ну, да тебе этого не понять. Ты никогда ни в чем не нуждался, верно? А посему не тебе меня судить, брательник. — Она потянулась к бутылке, припала к горлышку и жадно глотнула остатки вина, тыльной стороной ладони вытерев покрасневшие губы. — И вспомни, что я вам не навязывалась. Если моя мамаша и накатала письмо твоему драгоценному дядюшке — моя хата с краю, я здесь ни при чем. Я вас не приглашала, вы сами явились в мою дыру и привезли сюда. А что касается анализа… Мне наплевать и на него. Хочешь, я уеду прямо сейчас? Дашь мне деньги на билет или сам его купишь — неважно. Восемнадцать лет я жила без родственников и проживу, по крайней мере, столько же. Ну что, дашь деньги?

Виталий закусил губу. А она обидчивая и гордая, эта Машка. И слова, между прочим, говорила правдивые, безжалостные, они кололи, как стрелы. И дядя считал себя виноватым во всем, что с ней было раньше.

Черт с ней, пусть пьет и курит, если ей нравится. И пусть спит на его диване хоть до ночи. Окажется родственницей — подумаем, как быть дальше.

— Ладно, лежи, — он махнул рукой, заметив ее торжествующий взгляд. — Кофе я все же сварю, но за сигаретами не побегу — не мальчик. Могу дать деньги — сама смотаешься. Только не кури в комнате, выходи на балкон.

Маша облокотилась на спинку дивана, задорно подмигнула и вдруг расхохоталась, показывая острые, как у лисы, мелкие белые зубы.

— Хорошо, мир. — Ногой девушка отставила бутылку, и та, упав, покатилась по полу, кровавыми каплями пачкая паркет. — Вообще-то я пить не собиралась. А тут… Увидела бутылку у тебя в баре и расслабилась. — Она встала и, подойдя к зеркалу, пригладила лохмы. — Ужасно выгляжу. Ты прав: мне необходим холодный душ и чашечка кофе. А потом все-таки прогуляемся. Нет, не потому, что мне интересен ваш город. Согласись, он не Москва и не Рио-де-Жанейро. А на горы и реки я насмотрелась в Приморске.