Курмо загадывает желание - Валия Цинкк

В кампусе Сарвас остановил шаттл. Собрав все свои силы, Курмо запрыгнул на крышу, остальные втиснулись в изрядно сплющенный салон. Помятый автомобиль, заскрипев, покатился вперёд.

Джигме уехала раньше их, чтобы отключить сигнализацию и отослать куда-нибудь ночных сторожей. Остальные присоединились к ней в освещённом неоновым светом ангаре.

Курмо соскользнул с крыши. Янка, Йохан, Марлон и фрау Тоссило вылезли из шаттла и огляделись. Вокруг жужжали всевозможные устройства, в воздухе беспорядочно носились красные светящиеся точки. Сарвас исчез в соседнем помещении, а Джигме подошла к огромному экрану в центре ангара.

– Стойте рядом с шаттлом, – посоветовала она и начала что-то перемещать на экране, пока колышущиеся точки в воздухе не ускорились и наконец не погнались одна за другой по круговой орбите.

– А ты, – кивнула она Йохану, – начинай печатать.

Он сделал, что ему сказали.

– Всё готово, – доложил вернувшийся Сарвас.

– Хорошо. Идите сюда, – подозвала всех Джигме.

Янка, Марлон, Курмо и фрау Тоссило сгрудились в плотную группу за Йоханом. Их сердца забились немного быстрее, дыхание стало слегка прерывистым. Но они были слишком измотаны, чтобы очень сильно волноваться.

Джигме и Сарвас расположились напротив них, и Йохан заметил, что в их глазах заблестели слёзы. Внезапно они показались ему какими-то маленькими и ранимыми. Если бы он встретил их при других обстоятельствах, они бы ему, пожалуй, даже немного понравились.

– Я готов, – сказал он. – Сначала вы, потом мы.

Он направил ноутбук на Сарваса и Джигме.

Джигме коротко кивнула:

– Тогда скорее завершим дело.

Она резко провела по диагонали вдоль огромного экрана. Красные точки слетели с орбиты и устремились к ним.

– Адьос! – шёпотом попрощался Сарвас по-испански, и когда в воздухе раздался грохот, Йохан поднял ноутбук над головой – как щит, как крышу – и снова нажал на «ввод».

В ангаре стало темно. Жужжание стихло. Вся территория «Блэк Вест Интернэшнл» погрузилась во мрак и тишину. Даже роботы-уборщики больше не скользили по коридорам, потому что их батареи разрядились. Всё, что до этого двигалось автоматически, замерло. И все семеро исчезли.

Силуэт фрау Тоссило, замерцав, вновь стал невидим, измученный Курмо, не шевелясь, лежал в белом море тополиного пуха, а Янка и Йохан даже в этом тусклом свете смогли вполне чётко разглядеть, что они дома. Ну, пока ещё не совсем дома, а возле дымохода на террасе многоэтажки.

– Я бы с удовольствием съел мороженое. – Марлон проверил, на месте ли его очки.

– Это всё, что ты сейчас хочешь? – спросила Янка. – После всего? К тому же ты и так дрожишь.

– Именно поэтому. Я хочу уравновесить подобное подобным, – ответил Марлон.

– Ой, Марлон, – пробормотал Йохан, схватившись руками за поясницу. – А я просто хочу уравновесить себя на кровати.

Открыв глаза, Курмо начал медленно поднимать голову, вытягивая шею вверх – словно первоцвет, прорастающий в мягкой весенней почве.

– А я бы хотел остаться здесь, – пророкотал он. – Так прекрасно наконец-то снова оказаться под звёздами.

– Да, они такие красивые, – прозвучал голос фрау Тоссило.

Но никто не мог увидеть, что она смотрит вовсе не на звёзды, а на Янку и Йохана.

Обрывки её воспоминаний складывались в единое целое. Постепенно она вспомнила, кто такие Янка и Йохан, как она их любит и как по ним соскучилась.

Но поскольку брат и сестра глядели на звёзды, фрау Тоссило тоже запрокинула голову и посмотрела на тёмное небо, усеянное сияющими точками. Оно растянулось над ними, словно защитный экран.

Мало-помалу к ним приходило осознание, что они действительно спасены, что всё плохое в самом деле осталось позади.

Они дома. И они вместе.

Их переполняли настолько тёплые чувства, что они долго просто сидели молча. Если бы можно было увидеть сияние их сердец в эти минуты, они бы составили конкуренцию звёздам.

Возможно, они просидели бы в этом благоговейном молчании ещё долгие часы, если бы какое-то безобразное урчание не вернуло их с небес на землю.

Желудок фрау Тоссило дал понять, что после столь длительного периода, проведённого без пищи, он имеет гораздо больше прав на внимание к себе, чем сердце.

А затем раздался ещё один звук – скрип двери, ведущей на террасу многоэтажки.

– Вот вы где! Слава богу! – бросилась к ним мама. Явно рассерженная, и в то же время испытавшая бесконечное облегчение. – Что же вы делаете! Я ведь сказала: не засиживайтесь допоздна! А потом мы с папой приходим домой в половине второго и видим пустые кровати. И вы даже ничего не ели! – Мама замолчала, глядя на детей и ноутбук в руках Йохана. Она нахмурилась. – Вы совсем не спускались вниз всё это время, Йохан? Я имею в виду, с тех пор, как я ушла отсюда?

– Не-а, – признался Йохан.

– А ты Янка, почему ты не в постели? И вообще, почему ты здесь, у вас с Леной всё хорошо?

– С Леной? – удивилась Янка.

И тут в разговор встрял Марлон.

– Мы не спускались, потому что нам нужно было доделать нечто важное. Можете нам поверить. И мы как-то не заметили, что уже поздно, потому что смотрели несколько с другой точки зрения, многое зависит от точки зрения и… В любом случае, если бы мы сейчас могли что-нибудь поесть, было бы здóрово.

Мама смотрела на него, не в силах скрыть лёгкой улыбки.

– Так-так.

Марлон дружелюбно взял её за руку, заставив повернуться. В другую сторону от всё ещё невидимой фрау Тоссило и от Курмо, при таком тусклом свете едва различимого в белом тополином пухе, да и мамин гнев не давал ей заметить его в тени дымохода. Но это могло быстро измениться. Всё зависело только от точки зрения.