Факир против мафии - Фридрих Незнанский

— Значит, вы хотите, чтобы в своих отчетах я хвалил вас и одобрял вашу деятельность?

— Или, по крайней мере, помалкивали о ней. Вы ведь и в самом деле не знаете всех нюансов нашей деятельности.

Лапшис недовольно поморщился:

— Да какие там, к черту, нюансы? Что вы мелете? Там, где вы, там коррупция и воровство. Вам с Отаровым мало было одной России, вы и сюда запустили свои грязные щупальца. У меня есть сведения, что вы связаны с вильнюсской и каунасской мафией. Президент Василяускас пляшет под вашу дудку. Именно под вашу, Петров, персональную. И к государственным интересам это не имеет никакого отношения. В вашей реальной деятельности не заинтересованы ни Россия, ни Литва. Называя вещи своими именами, вы — бандит, Петров. Обыкновенный бандит. И как любому бандиту, вам плевать на все, кроме собственных интересов.

Роман Романович слушал Лапшиса спокойно и внимательно. Он ни разу его не перебил и, лишь когда тот закончил, сказал:

— Я ведь с вами и не спорю, Лапшис. Я просто говорю вам, что я — честный гражданин своей страны, и предъявляю вам свои доказательства. — Роман Романович кивнул на открытый кейс. — Вот они. Пятьдесят тысяч доказательств. Если мои доказательства вас устраивают — берите их и успокойтесь.

— А если нет?

— Если нет… — Петров пожал плечами. — Тогда мы просто разойдемся, и каждый из нас пойдет своей дорогой.

— Но вы мне не гарантируете того, что я дойду до дома, так? — с ядовитой усмешкой сказал Лапшис. — И не гарантируете того, что мне на голову не упадет кирпич.

Роман Романович вновь пожал плечами:

— Я не Господь Бог. Кирпич может упасть на голову любому из нас. — Сказав это, Роман Романович прищурился и холодно посмотрел на Лапшиса и закончил ледяным голосом: — Вы — не исключение.

— Что ж, будем считать, что вы меня предупредили. Мне пора.

Лапшис взялся за ручку дверцы.

— А как насчет моих доказательств? — спросил Петров.

— Оставьте их при себе, — кинул Лапшис через плечо. — Возможно, они вам еще понадобятся.

— Зачем?

Лапшис открыл дверцу и собрался уже вылезти из машины, но тут обернулся и сказал:

— Чтобы нанять адвоката.

Затем снова отвернулся и выбрался на свежий воздух.

Роман Романович Петров сидел в машине, пребывая в самом мрачном расположении духа. Кейс с деньгами по-прежнему лежал у него на коленях, но был уже закрыт, и Петров смотрел на крышку кейса, хмуря брови и размышляя.

Итак, Лапшис отказался от денег. Этого в принципе и следовало ожидать. Хотя… возможно, стоило предложить ему не пятьдесят тысяч, а скажем, семьдесят? Нет. Сумма не имела значения. Лапшис отказался не от пятидесяти тысяч, он отказался в принципе. Он отказался от какого бы то ни было сотрудничества, в чем бы оно ни заключалось. Петров и Отаров были для него принципиальными врагами, и, пока они спокойно ходили по земле, он не мог свободно дышать.

Ну что же, подумал Роман Романович, если так, то Лапшис сам сделал свой выбор.

Следовало, конечно, переговорить об этом с Отаровым, но Петров и до переговоров догадывался, что скажет его компаньон. Тем не менее он достал из кармана мобильный телефон и набрал московский номер Отарова.

Тот отозвался не сразу, но, когда снял трубку, голос у него был спокойным и холодным:

— Слушаю вас.

— Юрий Георгиевич, здравствуй. Это Роман тебя беспокоит.

— А, Роман Романович, приветствую! Как дела, как жизнь?

— Жизнь — нормально, дела… об этом нам следует хорошенько поговорить.

— Ясно, понял. Я тебе перезвоню с другого телефона.

— Буду ждать.

Петров дал отбой и стал ждать. Отаров перезвонил примерно через полминуты.

— В чем дело, Роман? — спросил он без всяких предисловий.

— У нас проблема.

— Большая?

— Суди сам.

Роман Романович пересказал Отарову свой разговор с Лапшисом.

— Так, — сказал на это Отаров. — Проблема и в самом деле есть. Но не беспокойся, мы ее решим. Ты можешь меня встретить завтра в аэропорту?

— Ты прилетаешь из-за этой проблемы?

— Не только. Мне тут, в Москве, тоже кое-кто наступает на пятки. Мои ребятки наделали много глупостей. Нужно какое-то время переждать за бугром, пока все не утрясется.

— Понял. Вылетай, я встречу. Хотя… Ты знаешь, у меня завтра до вечера дела. Ничего, если я пошлю Регину?

— Без проблем. Как она там?

— Как всегда. Работает.

— Всем бы так работать, у нас и проблем бы не было, — заметил Отаров. — Ладно, записывай рейс. — Отаров продиктовал рейс и время прилета. — Об остальном поговорим завтра вечером, — закончил он. — Пока!

На этом разговор был закончен.

9

Выйдя из здания аэропорта, Отаров увидел красный «ягуар» Регины издалека. Она, как всегда, ждала его за рулем, не желая толкаться в толпе встречающих. Она была слишком горда и изысканна для этого.

Юрий Георгиевич подошел к машине, открыл дверцу и сел рядом с Региной. Она повернулась к нему, блеснув темными солнцезащитными очками, и улыбнулась, обнажив прекрасные белоснежные зубки.

— Здравствуй, радость моя, — сказал Юрий Георгиевич.

— Здравствуй, — отозвалась Регина и подставила щеку для поцелуя.

Отаров с удовольствием поцеловал бы ее в губы, но Регина не хотела, чтобы он размазал помаду, и ему пришлось довольствоваться шелковистой, благоухающей щечкой.

— Давно ждешь? — спросил Отаров.

— Минут пять.

Отаров с любовью посмотрел на Регину и улыбнулся:

— Ты всегда была пунктуальна.

— А разве это плохо? Пунктуальному человеку можно доверять, потому что он всегда действует расчетливо и никогда не пойдет наперекор собственной выгоде. Ты ведь сам меня когда-то этому учил.

— Ты самая способная из всех моих учениц, — сказал Отаров.

— И самая верная из всех твоих помощников, — добавила Регина.

Она завела машину, и они медленно выехали со стоянки.

Остановился Юрий Георгиевич в небольшой уютной квартире, которую сняла для него Регина. Он не любил отелей, и Регина это знала. Она знала о привычках Отарова все и никогда и ничего не упускала из виду.

Оглядев гостиную, Отаров остался доволен.

— Хочешь посмотреть спальню? — лукаво спросила его Регина.

Юрий Георгиевич обхватил Регину за тонкую талию и притянул к себе.

— Ты все такая же красивая, — сказал он, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Мы знакомы несколько лет, и за это время ты еще больше похорошела. Время идет тебе на пользу, моя девочка.