Первый раунд - Грейс Райли

день провожала меня до школы и отводила домой. Эбби Вуд, которая поддерживала мое увлечение фотографией, хвалила меня и покупала дешевые камеры в супермаркете, чтобы я могла снимать все, что пожелаю.

Но сейчас у меня в голове впервые возникают эти три слова.

«Я тебя ненавижу».

Я ненавижу ее и то, какой она стала. Ненавижу разгребать проблемы, которые происходят из-за нее. Ненавижу обещание, которое она заставила меня дать в пятнадцать лет, — продолжать семейное дело, управлять дайнером, который они открыли с отцом. Я ненавижу смотреть на то, как она увядает и становится каким-то подобием человека — тем, кто может говорить в лицо дочери такие гадости и называть это заботой.

Но больше всего я ненавижу то, что она права.

Неважно, в какой город переедет Джеймс — в Сан-Франциско, в Филадельфию или куда-то еще. Дальше все в любом случае будет так: он встретит девушку, полюбит ее и начисто забудет о моем существовании. А я? Я буду здесь, и моя жизнь останется такой же, как и всегда.

Сейчас Джеймс именно там, где ему и полагается. Проблема в том, что и я тоже.

30

Джеймс

Я прыгаю на месте, и бутсы с каждым разом все сильнее ударяют о мерзлую землю. Дыхание клубится паром, словно от кружки горячего кофе. Прошлой ночью выпал снег, и, так как помехой футболу может стать лишь как минимум гроза, утром наша команда на улице и разо­гревается перед тренировкой.

Единственное, что заставило меня вылезти из кровати, — мысль о том, что я увижу Бекс. Она сказала, что придет на тренировку и будет практиковаться в съемке движущихся объектов.

— Это тебе не юг! — кричит мне Демариус, пробегая мимо с издевательской улыбкой на лице. — Чел, да ты прям сосулька!

Флетч догоняет его и стукает по руке.

— Тупица, он не из штата Луизиана, а из универа.

— Да ладно, он прав, — бурчу я. — Я и забыл, как фигово играть на снегу.

— Какого черта не бегаем? — На поле выходит мистер Гомес. — Вперед, джентльмены! Стоя на месте, вы свои задницы не согреете!

Я стягиваю куртку и кидаю на скамейку. Я не ношу футбольные перчатки: мне всегда казалось, что голыми руками я крепче держу мяч, но сегодня я об этом жалею. Хотя бы я надел легинсы под шорты и спортивный лонгслив под футболку. Какого хрена так холодно? Да, на Лонг-Айленде бывают и мороз, и снег, но остров со всех сторон окружает вода, поэтому там обычно не стоит такой дубак, как на остальном северо-западе США.

Я бегу трусцой со скоростью, которую при необходимости смог бы поддерживать долгое время. Один за другим ко мне присоединяются остальные парни из команды. Демариус обгоняет меня, выполняя сальто назад в зачетной зоне и, приземлившись на спину, делает снежного ангела. Я закатываю глаза и протягиваю ему руку, чтобы помочь встать. В глазах у парня сверкает коварный огонек, и я настораживаюсь — и правильно, потому что в лицо мне летит снежок. Я успеваю уклониться, и ком снега попадает в Бо. Того это просто выбешивает. Он несется за Демариусом, гоняя его по зачетной зоне. Демариус высокий, тощий и кошмарно быстрый, но Бо умудряется догнать его и повалить на землю. Морозный воздух разрезает свисток тренера.

— Я сказал вам бегать, а не в снежки играть, твою ж за ногу! Каллахан! Это, по-твоему, бег?

— Нет, сэр.

— Ну так беги по-человечески. И остальные тоже. Разгоняйте кровь по телу! Чтобы все пробежали десять кругов. — Он смотрит на Демариуса и Бо. — Особо умные — пятнадцать.

Бо в бешенстве впивается глазами в Демариуса: если бы взглядом можно было убивать, тот бы уже лежал в могиле. Остальные парни смеются — даже Дэррил. Я прикусываю губу, сдерживая смех, и смотрю на Бо, пожимая плечами: «А что поделать?»

Я снова бегу, на этот раз быстро, увлекая за собой команду. Ледяной ветер обжигает щеки, из носа течет. К концу разминки мне становится куда теплее, хотя, кажется, что кончики ушей вот-вот отвалятся.

Заметив у края поля Бекс, я, пока тренер отвлекся, ускальзываю с ней поздороваться.

— Приветик! — говорит она, увидев меня. — Ну и дубак сегодня!

Я наклоняюсь и целую ее. На Бекс толстая вязаная шапка, закрывающая уши (повезло!), и белая дутая куртка, в которой девушка похожа на зефирку — очень милую, между прочим! Я поправляю ей шарф и цокаю, заметив, что на руках у нее нет перчаток.

— В перчатках я с этим красавцем не управлюсь, — вздыхает она, доставая фотоаппарат. — А ты чего даже без шапки?

— Стоит мне начать играть, она свалится. Видела Бо с Демариусом?

— Джеймс! — кричит тренер. — Я разрешил твоей девушке пофоткать тренировку. А тренировка начинается, когда ты берешь в руки мяч. Так что ну бегом сюда!

Я чмокаю Бекс в щеку.

— Увидимся. Выбери хороший ракурс.

— У него это задница, — подмигивает девушке Флетч. — Обязательно ее пофоткай.

— Она правда хороша, — отвечает Бекс.

Половина парней из команды, конечно, начинает свистеть и улюлюкать.

— Ой, Бекс, задам я тебе после тренировки! — кричу я девушке вслед.

Взяв мяч у одного из ассистентов, я бегу обратно на поле.

— И что ты мне сделаешь? Снежком в меня кинешь? — кричит Бекс в ответ.

А что, неплохая идея!

— С моей-то меткостью, принцесса? Не предлагай того, что не готова выдержать.

Тренировка выдалась не из лучших в моей жизни, но и не из худших. Мне нравится думать о том, что Бекс совсем рядом — в своей милой куртке, в которой ее хочется затискать; девушка сосредоточенно щурится, обходя поле по краю и фотографируя нас. Присутствие Бекс несколько отвлекает: мне ужасно хочется вызвать ее на бой снежками, а когда она наконец сдастся, поцеловать так, что она забудет, как дышать, а после сделать что-то слащавое, например назвать своим снежным ангелочком… В то же время я вы­пендриваюсь, хотя мы всего лишь отрабатываем приемы. Я предупредил Бекс, что смотреть на трени­ровки обычно скучновато, но она сказала, что это не страшно.

В перерывах я поглядываю на девушку: она болтает с кем-то из сотрудников на стадионе. Я слежу и за Дэррилом — вдруг тот решит заговорить с Бекс? К счастью, он этого не делает, хоть и пялится на нее.

Бекс поднимает фотоаппарат, и в ее глазах сияет радость, которую я в ней так люблю. Хотелось бы, чтобы девушка чаще ее испытывала. Я видел Бекс в дайнере — и да, ей там нравилось. Ей приятно общаться с завсегдатаями и всем заправлять. Даже сейчас, когда дайнер не может полноценно функционировать из-за пожара, а страховая компания пытается урезать выплаты, девушка не жалуется. Но зачем ей такое будущее, если она знает, что просто расцветает, когда держит в руках камеру?

Я понимаю: не стоит об этом заговаривать. В прошлый раз Бекс меня оттолкнула. Она не хочет моей помощи ни со страховкой, ни с дайнером, и я уважаю ее желание.

Но ее выбор меня не радует.

Когда тренировка наконец заканчивается, я направляюсь к Бекс. Она улыбается, отвечая на мой поцелуй. Рядом с Бекс стоит смуглая женщина — из-под ее шапки выбивается копна темных кудрей.

— Это Анжелика, — представляет ее Бекс. — Вы знакомы? Она заведует всем, что вне поля.

Я пожимаю руку женщины в теплой кожаной перчатке (и в который раз завидую).

— Кажется, мы один раз общались. Когда я пришел на стадион впервые, — отвечаю я. — Спасибо вам за все, что вы делаете для команды.

Анжелика улыбается мне.

— Я предложила твоей девушке обратиться в студенческий отдел продвижения спорта. Они любят, ко­гда им отправляют такие фотографии, — можно одновременно показать и спортивные, и художественные таланты университета.

Я смотрю на Бекс круглыми глазами.

— Звучит великолепно!

Щеки Бекс порозовели от холода, поэтому смущенного румянца на них не видно. Пальцы девушки рассеянно гладят корпус фотоаппарата.

— Может быть. Ты же знаешь: я ужасно занята.

— А как же твой талант!

— Может быть, — повторяет