Ой-ой-ой, домовой! - Галина Гончарова

– К вашим услугам. Хотя и не представляю, о чем нам разговаривать.

– Ничего, я найду тему.

Пришлось Колетт кивнуть – и после завтрака уединиться с Кертом в библиотеке.

Естественно, я не удержалась. Как пропустить такое зрелище?

Никак нельзя!

* * *

Допрос выглядел весьма уютно. Каминная, два кресла, в одном Колетт, в другом Керт…

– Ларра, вам налить вина?

– Благодарю. Немного красного. У лэрра было «Эдвеле» 49-го года. Одно из моих любимых.

– Сейчас налью. Безусловно, оно будет, нельзя же поить любимую женщину абы чем?

– Я не была любимой женщиной лэрра. Но благодарю вас, – Колетт кивнула, принимая бокал с вином, и поднесла его к губам.

Я внимательно следила.

Ага, пьет. Якобы.

А вот горло не дернулось. Керту не видно, а я понимаю – Колетт не пьет. Делает вид. Почему не отказалась?

Чтобы казаться спокойной и расслабленной. А то и взять паузу, отпив глоток вина.

– Согласен, любимых женщин у него было много, ларра Дален. Но вы – вы были отдельной статьей.

– Я бы так не сказала…

– Ларра, сколько вам было лет, когда вы впервые оказались в постели со своим дядюшкой?

Колетт вздохнула.

– Вы все равно не оставите эту тему, лэрр?

– Нет, не оставлю.

– Почему?

– Я лично заинтересован в расследовании, лэрр был мне не чужим.

Колетт прищурилась, улыбнулась.

– Лэрр, я понимаю, что вопросы о вашей матери лишены смысла, но все же?

– Моя мать уже больше сорока лет замужем за лэрром Тайреном, моим отцом. У них стабильный и счастливый брак, двое детей…

– Двое?

– Да, ларра. Он замечательный отец, и лучшего я бы себе не пожелал.

Керт смотрел прямо и спокойно, и Колетт кивнула, принимая объяснения.

– Ладно… лэрр Тайрен, я могу потребовать у вас слово? Все сказанное мной останется между нами и только между нами?

Керт пожал плечами.

– Я могу пообещать, что никому не расскажу доверенного мне. При условии, что не будет задета моя честь или жизни моих близких.

– О, нет. Только моя честь и жизни моих близких, – Колетт сделала глоток вина из бокала. Облизнула губу. – Это не самая достойная история, и я хотела бы о ней забыть. Поймите меня правильно, Алек хоть и балбес, но у него хорошие перспективы и светлая голова. Я сумею удержать его от сумасбродств. А моя дочь собирается замуж за сына лэрра Эдоваля.

– Того самого?

– Да. Поэтому я здесь.

– Малейшее пятно на репутации…

– И свадьба не состоится. Наши положения в обществе не равны, состояния тоже, просто любовь не знает преград. Но скандал… я не могу так рисковать. За свою юношескую глупость я заплатила сполна, но моя дочь пострадать не должна!

И так это было увесисто сказано…

– Ларра, я обещаю.

– Тогда – слушайте.

Колетт меланхолично смотрела в камин, который давненько не разжигали, и говорила. А мы с Кертом внимали.

* * *

Семнадцать лет.

Какой это возраст?

Возраст любви! Счастья, смеха, сумасбродств, возраст, когда кровь кипит и играет, а ты можешь – все! Просто все, что пожелаешь. Для тебя нет слова «невозможно», для тебя есть только слово «хочу». А хочется – любви.

В семнадцать лет девчонки такие дуры…

Колетт словно сожалела о той глупости. Или нет?

Я смотрела внимательно.

Керт может повестись на опущенные глазки и милые улыбки. А я сама женщина, и мне эти уловки – параллельно. Хоть ты тут обстройся глазок!

Луриль и Маргетта дружили, и были близки. Стоит ли удивляться, что и Колетт бывала у тетушки? И конечно, общалась с дядюшкой.

У них обнаружились общие интересы, они любили поэзию, увлекались бархейнским языком и рунами, а еще обожали играть в эн-ретар и ездить по утрам верхом. Конечно, они проводили вместе достаточно много времени.

А еще Маргетта не отличалась крепким здоровьем. После долгих мучений она родила лэрру сына, достаточно болезненного и хрупкого мальчика, и отдавала ему все свои силы, все время.

Разница у Колетт и ее двоюродного брата была больше десяти лет.

Так и сложилось.

Маргетта с сыном, лэрр с Колетт. И как-то так получилось…

Рассветы обладают колдовской силой. И иначе не скажешь. Поедешь так вот, посмотреть на встающее солнце, а окажешься…

Да, так тоже бывает.

Колетт была не против, ей все понравилось, и они весело проводили время с лэрром Эрардом. Все лето. О предохранении заботился сам лэрр, и о любовнице тоже.

Колетт расцвела, она была довольна и счастлива, лэрра тоже все устраивало. А вот Маргетту… кто ей выдал влюбленных – неизвестно, но скандал получился знатный. Колетт отвесили не один десяток пощечин и выгнали из дома, лэрру тоже досталось, и Эрард не протестовал.

Попался он «in flagrante delicto»,[8] то есть буквально – со спущенными штанами и на любовнице. Потеряли осторожность, устроились в библиотеке, ну и – результат.

Дома еще мать добавила. Но когда это оплеухами удавалось что-то исправить?

Колетт и сейчас не ангел, а уж тогда… она закусила губу, и твердо решила, что своего добьется, и лэрра не бросит. Ну и… началось.

Теперь им было сложнее встречаться, но желание горело ярко. Даже почти одержимость… они были нужны друг другу, и лэрр часто говорил, что совершил ошибку. Надо было не жениться на тетке, а подождать племянницу. Но… не травить же теперь?

Лэрр мог бы попробовать избавиться от надоевшей жены. Но… хуртары.

Керт кивнул в этом месте, мол, точно не спустили бы. Нашли и разъяснили. И верилось, знаете ли. Верилось.

Гром грянул, когда Колетт поняла, что беременна. И лэрр схватился за голову.

Любовницу он обожал, а вот что с ней за такое сделают родители? Позор… надо было срочно искать ей мужа.

Что ж, сказано – сделано.

Лэрр Авадал подвернулся весьма кстати. Наклонности у него были те еще… а хуртары этого не одобряют.