Свидание на небесах - Галина Владимировна Романова

– Его, его, – покивал Власов. – Так сколько, Юра?

– Я насчитал пятерых за полтора года. Но только с Насти я начал вести наблюдение. Ваша знакомая после нее пятая – он обреченно махнул рукой в сторону Власова. И с кривой невеселой усмешкой проговорил: – Знаете, я даже рад! Даже рад выговориться. Меня это угнетало!

– Да ну?! – позволил себе усомниться Власов.

Не тряхни он парня как следует, не попадись он вместе с Верочкой на глаза в тот вечер толстой своднице, не расскажи та Власову об этом, кто знает, сколько бы еще хранил молчание неудачливый юрист?!

– Точно, точно, – он судорожно выдохнул, уставился на линии на своей ладони, прочертил самую длинную, непрерывную. – Девчонки ни одна не вернулась, майор. Вот и ваша знакомая… Ведь ни слуху от нее ни духу, так?

– Она найдется, Юра! – с утробным грохотом в голосе перебил его Власов. – Давай-ка, брат, подробнее о девчонках…

Он дерьмо, а не человек. Он низок в своей спасительной лжи. Он подл в своем желании оградить их отношения от ударов извне. Так не бывает. Так не может быть, если ты живешь среди людей. Обязательно, всенепременно случится что-то такое, что вклинится, что влезет, отодвинет их друг от друга. Его работа, например. Ее походы по магазинам и к косметологу, к примеру. У каждого из них может и должен быть собственный мир. И они обязаны уважать и принимать его!

– По-другому не будет, Саня!!!

– Ни черта себе ты выдал, Мылин! – возмущенно отозвался Воинов, ерзая по краю стола последние десять минут. – По-твоему выходит, что я чмо, что ли, последнее?!

– Пока нет, но все идет к тому, – философски заметил Сева и пригубил из изящной рюмочки.

Был конец рабочего дня. Севе приспичило выпить. Он вытащил из стола початую бутылку водки, кусок пересушенной колбасы, галеты и баночку каперсов. Глубоко влез за батарею, выудил оттуда небольшую картонную коробку. В ней оказались три рюмочки.

– Сейчас мы с тобой дневной стресс уничтожать станем, – оживленно потирал руки новоиспеченный коллега Воинова. – И для профилактики гриппа опять же первое дело.

– Я не буду, Сева. Я же за рулем. Ева доверенность мне написала, в страховку вписала, что же я в первый день за рулем ее машины и нажрусь? А с тобой посижу. С удовольствием.

И даже более того, Воинов помог напилить тупым ножом одеревеневшую колбасу. Разложил на бумажной салфетке на галетках рваные кусочки. Открыл банку с каперсами. Дунул в одну из рюмок, накатил коллеге. Тот поднял тост за любовь. И вот тут-то Воинова будто прострелило. Он вспомнил, изо всей силы ударив себя по лбу, что забыл о Евиной просьбе.

– Я же должен был эти номера сегодня пробить, ёлки-палки!!! – стенал он, ища по карманам записку с номерами машины, которая увезла Веру утром от брачного агентства. – Я совсем, совсем забыл! Черт, черт, черт!!! Где же она??? Ева так просила!

Записка нашлась. Сева позвонил знакомым ребятам, попросил пробить номера. А потом затребовал объяснений. Воинов объяснил, как мог. Рассказ его был нервным, сумбурным, с отступлениями и комментариями типа: «А мне нужна головная боль такая?..» Или: «Какого черта ее сумасшедшая подруга вообще туда поперлась?» А еще: «Эта тетка, из бывших, может немного и не в себе, и в каждом ей подозрительные личности мерещатся, но она в чем-то права. Не хрен будить лихо, пока оно тихо!»

Закончил он вообще недостойно.

– Может, мне Еве соврать что-нибудь, Сева? Может, сказать, что номера вообще пустышка. Что тетка эта только из психушки вышла неделю назад? А? Что скажешь?

Вот тут Сева, размякший после ста граммов водки и надеящийся еще на два по сто, и выдал ему характеристику. И в выражениях он не особо церемонился, и в жестах не проявлял стеснения.

– Да я тебя твоей девушке первый сдам! Что за беда: номера пробить? Через десять минут позвонят и назовут хозяина, – пообещал Сева.

– И что дальше? Я должен буду ехать через весь город к тому хозяину? Начинать следственные действия. Осквернять подозрениями приличного, может быть, человека.

– Вот именно, что может быть! – Сева нацелил на него неуверенный палец. – Он – может быть. А вот ты… Ты точно засранец, Саня. Проблем ему не хочется! Как ты вообще с Евой своей собрался существовать, скажи? В вакууме, что ли? Сам говорил, что она бес, а не баба! И кто-то там тебя предупреждал, что ты с ней горя хватишь. Говорил?

– Говорил.

Воинов сполз со стола на стул, сел как первоклашка – руки на коленях. Опустил голову. Совесть бунтовала и жала на самые уязвимые точки, ему сделалось гадко от самого себя.

– Вот и хотелось усмирить ее немного, – проговорил он неуверенно. – Хотелось ее к дому прибить. К тихой гавани. Оградить от всего.

– Такое пламя брехней не потушить, умник! Как раз наоборот… Как раз наоборот… ну, будем…

Сева выпил почти все, когда ему, наконец, позвонили.

– Да? Ага! Спасибо, пацаны, с меня поляна! Ага, пишу!

Воинов застыл сусликом над его головой, пытаясь из-за широкого плеча коллеги прочесть написанное. Мылин постарался изогнуться так, чтобы ничего не было видно. Пришлось отступить к своему столу и терпеливо дожидаться, пока тот назубоскалится вдоволь.

– Все! Бывай здоров! Молоток… Спасибо… Ага, и ей привет! Супер!.. Вау!!!

Воинов не выдержал и показал коллеге кулак. Ответом были округлившиеся глаза, в которых плескалось: а как ты хотел, протокол есть протокол.

Наконец вежливый треп закончился.

– Ну?!

– Что – ну? – Сева положил широкую ладонь на записку, потянулся к рюмке, на дне которой плескалось граммов тридцать. – Вот те и ну! Гражданин-то уважаемый, пацаны говорят.

– Фамилия?! Фамилия есть у гражданина?! – Воинов скрипнул зубами.

– Есть, конечно. Но… Но фамилия тебе, возможно, ничего не скажет. Ты же в нашем городе человек новый.

– А тебе говорит? – Саша неприятно скривился.

– А мне говорит.

– И что она тебе говорит?

– То, что приключений можно на одно место поиметь, если сунемся к нему без протекции. О-очень высокого полета птица!

– Чего же тогда эта важная птица приличных девушек по улицам снимает, а?

Воинов недоверчиво покрутил головой, отобрал у Севы рюмку и выплеснул в себя несчастные тридцать граммов.

– Он мог просто ее подвезти. Мог быть с ней знаком. Мог… Мог и не подвозить. Просто открыть дверь и сделать случайной прохожей комплимент. Знаешь ведь, как у этих богатых?

– Не знаю, просвети.

Саша сморщился от теплой водки, зажевал рваным колбасным кусочком, сунул в рот галету и тут же скривился. Жесткий диетический хлебец окарябал десны. Он вообще-то с удовольствием сейчас горячих щец съел бы или картошечки с мясом. Повалялся у телевизора, потрещал бы с Евой о пустяках. Потом потащил бы ее в постель. И любил бы до изнеможения. У них всегда именно так и случалось: до изнеможения, до покалывания в кончиках пальцев, до ускользающих в тяжелый сон мыслей. Только вот…