Против тьмы - Деннис Уитли

Танит опустилась на колени и принялась молиться, сначала горячо, а затем более спокойно, пока ее язык не запутался в словах и она не замолчала. Она почти автоматически поднялась на ноги и осмотрелась. Прямо перед ней лежала неглубокая низина, одного взгляда на которую оказалось достаточно, чтобы ее сердце вновь сжалось.

В какой-то сотне ярдов от себя Танит увидела собравшихся сатанистов, свечи, горевшие голубым пламенем, и ужасную фигуру, восседавшую на троне. Силы тьмы все же привели ее к месту великого шабаша, и она поняла, что ей придется в нем участвовать. Кровь отхлынула от ее лица, и все тело содрогнулось от зловещих предчувствий. Танит хотелось убежать в спасительную черноту ночи, но какая-то страшная сила словно сковала ее ноги, и, хотя материнское предупреждение все так же ясно звучало в ее ушах, она не могла отвести взгляд от этой богохульной пародии на поклонение Богу.

Время перестало существовать для Танит. Волна неземного холода поднялась из низины, окутала ее ноги и поднялась вверх, до уровня груди, заставив онеметь все ее члены и притупив ощущения. Она с отвращением смотрела на бесновавшиеся фигуры участников банкета, жадно пьющих прямо из бутылок, но неожиданно сама почувствовала острейшую жажду. Ее губы пересохли, а горло, казалось, распухло и горело. Ей страстно захотелось броситься вниз по склону, схватить одну из бутылок и утолить жажду, сжигавшую ее. Однако образ ее матери, в белом одеянии, со сверкающими, как звезды, алмазами чуть выше волос, стоял у нее перед глазами, и она не двинулась с места.

При осквернении гостий все ее тело словно свело судорогой, а по щекам потекли тихие слезы. Она попробовала перекреститься, но от жуткого холода не могла даже пошевелить рукой. Она попробовала молиться, но распухший язык отказывался повиноваться, а ум казался настолько пустым, что она не смогла вспомнить даже первых слов «Отче наш» и «Богородица Дево». Она с ужасающей ясностью поняла, что даже оказаться свидетелем происходящего святотатства достаточно, чтобы подвергнуться вечному проклятию. И еще она поняла, что своим желанием участвовать в этой дьявольской сатурналии она обязана жуткой передающейся болезни, называемой одержимостью, которой она заразилась, общаясь с другими ее жертвами.

Тщетно она пыталась упасть на колени или убежать прочь от этого ужаса. Ни на мгновение она не могла отвести глаз от маленького освещенного круга в низине, неумолимо притягивающего не только ее взгляд, но и все ее существо.

Она увидела, как сатанисты, сбросив домино, начали свой отвратительный ритуальный танец, и содрогнулась так, что ее едва не стошнило. Старая мадам д’Урфе, с огромными пухлыми ягодицами, скакала с живостью девушки, недавно достигшей зрелости, рядом с ней прыгала тощая костлявая американка с грудью, болтавшейся как два пустых мешка, а чуть дальше отплясывал нескладный бард, чье пузо выпячивалось, как живот китайского божка.

«Это безумие, безумие, безумие», — непрестанно повторяла она, едва шевеля губами, в то время как тело ее раскачивалось в стороны, из глаз текли горькие слезы, а губы стучали от холода.

Затем жуткое завывание музыки оборвалось высоким стоном скрипки, и все танцующие беспорядочно рухнули на землю. Танит размышляла о том, какие действия последуют дальше и, лишь увидев перед троном сатаны Саймона, поняла, что настало время перекрещивания. И тут Танит начала двигаться помимо своей воли. В паническом страхе она видела, как ее ноги, подчиняясь неумолимой силе, по очереди поднимались на несколько дюймов, и вели ее вниз по склону холма. Она пыталась кричать, упасть спиной назад, но все было бесполезно — изо рта раздавалось лишь что-то похожее на шипение, а тело словно окаменело и отказывалось повиноваться ей.

Ночные тени еще скрывали ее, когда гигантский козел неожиданно повернул голову, и оба огненных глаза уставились на нее в упор.

Из горла Танит вырвались хриплые рыдания. Предупреждения Рэкса и ее матери пришли слишком поздно. Силы, которые она хотела подчинить, цепко держали ее, и, повинуясь им, ей предстояло сейчас пройти отвратительный обряд, несмотря на ясное осознание того, что это означает окончательное и абсолютное осуждение на вечные муки.

Почувствовав, что герцог пал духом, Рэкс тоже едва не поддался отчаянию. У него на лбу выступили капли холодного пота, однако он смог справиться с охватившим его страхом. Его великодушное сердце помогло ему понять, что испуг герцога объяснялся лишь тем, что он отчетливее его осознавал опасность, которая им угрожала. Но отступать было поздно, и Рэкс решил, что пора принимать командование на себя.

— Нельзя допустить, чтобы это произошло, — с неожиданной твердостью произнес Рэкс, нагнувшись и положив руку на содрогавшиеся плечи де Ришло. — Оставайтесь здесь, а я пойду вниз.

— Нет, нет, Рэкс, — герцог схватил его за пиджак, — они тут же убьют вас.

— В самом деле? Посмотрим! — скрипнув зубами, рассмеялся Рэкс. — Что ж, во всяком случае вам будет о чем рассказать полиции. Для меня будет большим утешением знать, что вы позаботитесь о том, чтобы некоторых из этих негодяев вздернули.

— Подождите! Я не позволю вам идти в одиночку, — герцог тяжело поднялся на ноги. — Вы должны понять, я боюсь отнюдь не смерти. Одного взгляда этого ужасного козла достаточно, чтобы вы стали сумасшедшим — и что тогда сможет сделать полиция? Половина людей в наших психиатрических больницах страдает от физических расстройств мозга, но другие действительно безумцы, и причина их безумия — демоническая одержимость, которой они стали подвержены после того, как взглянули на то, на что нельзя было смотреть.

— Однако я рискну, — непреклонно сказал Рэкс, показывая распятие. — Крест защитит меня, я верю в его защиту.

— Послушайте, сумасшествие — даже не самое худшее, что может случиться с нами. Эта жизнь — ничто, я говорю только о будущей… О боже, когда же настанет рассвет!

Рэкс сделал шаг вперед.

— Эх, знай я, с чем мы здесь столкнемся, непременно захватил бы с собой мощный прожектор на грузовике и осветил всю эту свору. Думаю, это заставило бы их вспомнить кое о чем! Но что сейчас говорить. Надо спешить.

— Нет, подождите! — с неожиданным возбуждением воскликнул герцог. — Я придумал. Скорее, за мной! — Он повернулся и, пригибаясь, побежал вверх по склону холма. Рэкс последовал за ним и только на вершине догнал его.

— Что такое? — выкрикнул он, впервые за несколько часов не понизив голос.

— Машина! — выдохнул в ответ де Ришло и помчался что было сил по жесткой траве туда, где стоял их «Испано». — Попробуем воспользоваться ею для атаки.

Рэкс первым добежал до автомобиля и распахнул дверцу около сиденья водителя. Герцог плюхнулся на него и включил зажигание. Двигатель заурчал на низкой ноте, и «Испано» пополз вверх по склону.

— На подножку, Рэкс, — скомандовал герцог, когда они оказались на вершине холма, и выключил сцепление. В последние несколько секунд к нему, казалось, вернулась его былая решимость и стальная непреклонность.