Зеркало Рубенса - Елена Селестин

Целый месяц эпидемия косила жителей города.

Изабелла смогла уберечь сыновей и мужа, а сама неожиданно слегла в те дни, когда чума уже оставила Антверпен. Рубенс много лет выписывал лучший териак из Венеции; принимал сам и детей кормил по утрам. Он был убежден, что это средство способно уберечь от любой болезни. Эпидемии были всегда. И будут всегда. Особенно когда мало войн. Но разумный человек должен сам о себе позаботиться, считал он. Прогулки и териак, а еще чеснок – вот верные средства для поддержания здоровья, в которые верил Рубенс. Изабелла смеялась над ним, говорила, что не собирается глотать крысиный помет, в который подмешивают мясо гадюки и еще невесть что.

Последний день они провели у ее постели. Альберт и маленький Николас дрожали и прижимались к кухарке Марии. Петер иногда отходил в мастерскую – поработать. Поздним вечером Иза отослала мальчиков и произнесла, слабо улыбаясь:

– Скоро увижу мою девочку…

– Я тоже думаю о нашей дочери каждый день. Но ты поправишься, Иза! Обещаю, я помогу тебе: у инфанты хороший лекарь, я уже написал ему в Брюссель.

– Слишком поздно. – Рот Изабеллы был обсыпан болячками, она не могла есть, пила с трудом через носик чайника и почти не говорила.

– Ради меня, Иза, ради нас с мальчиками, бодрись. – Рубенс наклонился, чтобы смочить ей лоб, кожа Изы была сухой и холодной. – Жара у тебя уже нет!

– Дай мне руку, холодно без тебя. Мне всегда хорошо, когда чувствую твое тепло…

Они долго сидели молча, потом Изабелла отпустила его руку:

– Я ведь не ровня тебе, Петер.

– Это неправда, Иза моя…

– Я всегда это знала, может, поэтому в нашем доме мне тяжело. Это твой дом, только твой. – Она долго молчала. – Но я не думаю, что Клара из-за этого покинула нас так рано.

– Не говори так! – Рубенсу будто кольнули иглой в сердце. – Ты несправедлива.

– Несправедлива? Я? – Изабелла закрыла глаза.

– Воды, – прошептала она.

Рубенс схватил чайник, он был пуст.

– Подожди, Иза, подожди немного, я схожу за водой!

– Позови Марию. Останься.

Рубенс стал звать служанку и по губам жены понял, что она что-то шепчет.

– Что ты, Иза?

– Сусанна теперь вдова. – Изабелла облизнула губы и повторила громче: – Твоя Сусанна свободна…

– При чем здесь она?!

– Женись на ней, Петер, когда меня не станет. Она добрая.

– Ты моя жена, Иза! Тебе надо отдохнуть, а я принесу масло, смазать губы, – как можно спокойнее сказал Рубенс.

Он вышел из комнаты и заплакал. Когда Петер Пауль вернулся, глаза Изабеллы были закрыты. Она улыбалась, сложив на груди по-крестьянски крупные руки. Рубенс встал на колени, взял ладонь жены в свою. Изабелла вдруг приоткрыла глаза:

– Я хочу отдохнуть, Петер.

Она отвернулась и больше не произнесла ни слова.

Год траура по жене миновал.

Обычно соблюдают траур два года, но его жизнь, считал Рубенс, подчиняется особым законам и течет с особенной скоростью, у него все может быть и должно быть иначе. Перед отъездом в Париж, на английскую свадьбу, он видел Сусанну два раза – правда, в присутствии множества людей. В течение года ее не было в Антверпене, она жила с дочерью в одном из загородных домов семьи Фоурмент. Сусанна по-прежнему носила траур по мужу. В Антверпене говорили, что к ней сватаются часто, но пока Сусанна женихам отказывает. Рубенс после смерти жены редко вспоминал о Сусанне – заботился о сыновьях, хлопотал о надгробной плите для Изабеллы, был занят хозяйством и работой.

И вот столкнулся с Сусанной на площади после пасхальной мессы.

Ее взгляд, обращенный к нему, был полон восхищения, он не мог ошибиться. Рубенс весь день думал об этом взгляде, о ее чувствах к нему. Будто вдруг проснулся! Она, наверное, давно любит его? Может быть, всегда тайно любила? О, это чудо жизни, постоянного обновления, к которому невозможно привыкнуть…

Ему она тоже нравится?! Безусловно, она привлекает его, он чувствовал это всегда, но ради семьи, ради порядка долго лишал себя страсти, словно Одиссей, привязавший себя к мачте. Он подавлял желание любоваться прекрасной женщиной, желать ее, разговаривать с ней, наслаждаться своей силой и ее молодостью. Разумеется, он поступал разумно, соблюдая законы и приличия, однако теперь они оба свободны, а его сыновьям нужна мать – молодая, образованная, с положением в обществе.

Бессонной ночью он думал только о Сусанне и решил завтра же идти к ее отцу просить руки. С другой стороны, рассуждал Рубенс, она вдова, со своим капиталом, и все может решать сама, в ее случае важнее, какой срок траура определен в завещании мужа. Вон у Брантов, например, нет требований к нему, они понимают, что чем быстрее в доме Рубенса появится женщина, тем лучше для сыновей Изабеллы. Служанки, даже самые пригожие и аккуратные, разумеется, не в счет.

На следующий день после встречи в соборе солнечным утром ему казалось, что радость разлита всюду в мире и скоро начнется чудесная новая жизнь. Еще лучше, чем была!

Потом он осознал, что пока неясно, где он может встретить Сусанну, чтобы переговорить с ней. Без этого идти к ее отцу нельзя: он, Рубенс, слишком известный человек, чтобы допустить неожиданные повороты такого важного дела. А вдруг она уже обещала кому-нибудь свою руку? Может, напроситься в гости к родственникам, к брату Сусанны, Даниэлю-младшему, и попросить пригласить и ее? Но жена брата – сестра Изабеллы, так что это не слишком прилично…

В следующее воскресенье Сусанна не пришла на мессу.

Рубенс в соборе постоянно оглядывался по сторонам, это заметили и сыновья, и знакомые. Отец Сусанны был, они поздоровались во время службы, Рубенс решил, что медлить нельзя: дабы не потерять возможности жениться на любимой женщине, он сразу после мессы начнет разговор с ее отцом! Однако Рубенсу пришлось задержаться, обсудить со священником конфирмацию Альберта, а тем временем Фоурмент-cтарший ушел. Зато на площади перед собором Рубенс встретил бургомистра Роккокса с семьей и тут же решил, что может посоветоваться с Роккоксом насчет своего сватовства и даже попросить его быть посредником.

– Могу ли я в ближайшее время переговорить с вами по чрезвычайно важному для меня делу? – спросил он бургомистра.

– Так заходите к нам в гости прямо сегодня, мэтр Рубенс! – откликнулась супруга Роккокса. – У вас такие славные мальчики, приходите вместе.

– Не смею отвлекать вас, господин Роккокс и госпожа Мария, в этот святой день. Но завтра, если позволите, господин Роккокс, я зайду к вам до полудня, – пообещал Рубенс бургомистру.

Дома он нашел полотно с уже нанесенным рисунком и одной почти прописанной фигурой. Работа несколько лет стояла в углу мастерской незаконченной.