Триумвират - Игорь Черепнев

– Скорее всего – да. И шантажировать военными поставками, – соглашается Петр Всеславович.

– Интересно, а эти союзнички отсиживаются по штабам или хоть изредка выезжают на передний край? – Мечтательно прикрываю глаза. – Это я к тому, что было бы неплохо им на фугасе подорваться или под обстрел какой-нибудь попасть.

– Они, если и выезжают, то с сопровождением.

– Ну, это не страшно, помимо одного англичанина погибнет еще несколько штабных хвостозаносителей, уже давно получивших свои тридцать сребреников.

– Ну что, Иван Петрович, идея насчет этих… эскадронов смерти была ваша с генералом? Она уже действует, – Воронцов язвительно улыбается Павлову, затем обращается ко мне: – А с простыми конвойными как быть? Тоже – в могилу?

– Нет, конечно! Бойцы-то тут при чем? Да и убивать никого не надо… Было бы где-нибудь место хорошее, чтобы подержать их там, поговорить вдумчиво без спешки и суеты, они бы просто пропадали без вести.

Ротмистр с академиком многозначительно переглядываются, затем Павлов, довольно улыбаясь, выдает очередную маленькую сенсацию:

– Денис Анатольевич, а ведь есть такое место. Даже – два. Первое – у вас в батальоне, в качестве перевалочного пункта. Вспомните, как вы над шпионами прикалывались. А второе – здесь, в Институте. Могу даже показать, если не боитесь.

– Заодно поучаствуете в эксперименте, о котором я вам говорил, – добавляет Петр Всеславович, улыбка которого мне почему-то совсем не нравится…

Оказывается, Институт за последнее время разросся и превратился в маленький закрытый городок. Нам пришлось даже минут десять ехать на дежурном авто и за это время миновать аж два КПП, прежде чем остановиться перед длинным бревенчатым двухэтажным домом, стоявшим, тем не менее, на мощном бетонном фундаменте.

Пижоните-с, господин академик, даже подвальный этаж сделали!

Заходим внутрь, минуя очередного вохровца, дежурящего сразу за вторыми дверями, и сразу же спускаемся по лестнице в нижний уровень. Пол, покрытый непривычно пружинящим линолеумом, обшитые сосновыми досками стены, неяркие лампочки в плафонах под потолком… Непонятен только полёт мысли того прораба, который отливал этот фундамент. Прям лабиринт какой-то, да еще с поворотами под самыми невероятными углами и в самых неожиданных местах. Наконец-то выходим в короткий, относительно прямой коридорчик с тремя дверями.

– Прошу, Денис Анатольевич.

Павлов открывает оказавшуюся неожиданно толстой дверь и вместе с Воронцовым проходит внутрь, приглашая следовать за ними.

– Как вам интерьер? Ничего не напоминает?

Захожу внутрь и осматриваюсь. Мрачновато-казенное помещение, чем-то напоминающее гауптвахту. Крашенные в синий цвет стены, тускленькая лампочка, забранная мелкой решеткой, заправленная по всем правилам солдатская койка, табуретка рядом с тумбочкой. Слева от входа в углу жестяная раковина с водопроводным краном, под ней – ведро с крышкой. Нет, однозначно – кича. Или камера предварительного заключения… На мгновение проскальзывает подленькая мыслишка, что вот сейчас запрут здесь господина штабс-капитана и… А что «и»? Если уж не верить Тесле, то не верить никому! Да и на свободе я нужнее, тем более что разногласий у нас никаких нет. Но червячок сомнения шевелится… или это обстановка навевает? И не только обстановка!..

– Суть эксперимента такова. Вы должны пробыть в этой комнате в одиночестве пятнадцать минут, после чего выйти и рассказать нам свои ощущения. Если почувствуете себя не очень хорошо, нажмите вот эту кнопку, – академик показывает на стену и продолжает серьезным тоном излагать правила: – Для вашей же безопасности прошу отдать оружие Петру Всеславовичу.

За мгновение все сомнения и мысли о подставе снова прокручиваются в голове… Нет, играть, так по-взрослому! Расстегиваю «сбрую» и отдаю шашку и кобуру с люгером вместе с ремнями Воронцову, который, видимо, поняв мое состояние, пытается ободряюще улыбнуться.

– Обыскивать будете, Иван Петрович? – развожу руки и делаю вид, что пытаюсь встать к стене.

– Денис!.. Анатольевич… – Павлов пытается что-нибудь сказать, желая скрыть свою неловкость. – Давайте поговорим через пятнадцать минут.

Дверь закрывается, и я остаюсь в одиночестве и тишине с головой, полной сумбурных мыслей. Наверное, все-таки правильно говорят, что хуже опасности только неизвестность. Заваливаюсь на койку и еще раз обвожу взглядом помещение. Пока все то же самое, ничего не изменилось… А может, это – просто розыгрыш? Может, академику скучно и он так развлекается? Смотрит сейчас через незаметную дырочку в стене и ждет, когда начну истерить. А вот хренушки вам! Не дождетесь!..

А тишина-то, оказывается, обманчива. Сразу внимания не обратил, но краник-то течет. И водичка капает, негромко брякая по жести раковины. И что-то бряканье это стало вроде чуть громче… Да и атмосфера в камере неуловимо изменилась, стала какой-то недоброй и опасной…

Вдруг как-то внезапно засосало под ложечкой, и по всему телу побежали многочисленные табуны мурашек… Это что еще за х…! Пытаюсь подняться с кровати и валюсь обратно. В голове ощущения такие же, как при прошлогодней контузии!.. В глазах всё расплывается, потолок со стенами пускается в пляс, к горлу подкатывает тошнота… Да что со мной происходит?! Звук падающих капель с каждым ударом становится все громче и громче, я ничего не слышу, кроме этого сводящего с ума тревожно-зловещего ритма!.. Надо встать и закрутить кран до конца… Бл…! Одно движение, и все тело скручивает жуткая судорога, такая, что даже дышать трудно!.. Снова по коже гуляют мурашки, к горлу подкатывает ужасная тошнота… Пытаюсь повернуться, и этого становится достаточно, чтобы содержимое желудка оказалось на полу… Да мать вашу, бл…!! Надо что-то делать!.. Что?! Стиснуть зубы и сжать кулаки!.. А-а-а!.. С-с-у-у-к-а!.. Не получается!.. Малейшее напряжение мышц вызывает судороги, по лицу текут горячие, как кипяток, слезы, во рту – страшная сухость, дышать очень трудно… Единственная поза, в которой становится легче, – свернуться калачиком и обхватить колени руками… Тогда судороги немного утихают… Но появляется нарастающая боль в голове… Как будто кто-то, не торопясь и получая от этого наслаждение, вкручивает в затылок, в виски, в темя гигантские штопоры…

Капель в рукомойнике уже гремит на всю камеру, многократным эхом отражаясь внутри черепа!.. Это – не вода. Это – набат, звонящий на весь мир о торжестве Зла и Смерти!.. И каждый удар адского колокола бьет по нервам, заставляет втянуть голову в плечи и по-щенячьи скулить от ужаса и невообразимой боли в голове!.. А это что?.. Сквозь слёзы вижу на стене огромный красный глаз, с диким торжеством смотрящий на мои муки… Нет!.. Никто не увидит, как мне хреново!.. Из последних сил бью рукой по кошмарному зрачку, пылающему злобой и наслаждением моей болью… Рука соскальзывает с выпуклого нароста, не причинив ему никакого вреда и бессильно скользит по стене… Сзади раздается грохот, заставляющий от страха сжаться в комок и замереть, застыть, превратиться в маленькую песчинку, чтобы никто не заметил!.. Нет, не получилось!.. У-у-й-й-й!.. Что-то жестокое и беспощадное подхватывает меня и бросает в бесконечную темноту…