Выйти замуж за незнакомца - Сьюзен Барри

Глаза Стэси расширились так, словно он дал ей пощечину. Слова застряли у нее в горле, и она не пыталась сказать ему, что меньше всего на свете думала о Дике, как о возможном муже и о том, что он уже обручен с другой девушкой, которую безумно любит и на которой через три недели женится. Потом она долго размышляла, как бы отреагировал Мартин, если бы она рассказала ему об этом, что бы он ответил, если бы она призналась, что всегда испытывала к Дику, не более чем сестринские чувства. Но всего этого она ему не сказала — сама не зная почему.

Скорее всего, надменное выражение лица мужа и его насмешливый тон помешали это сделать. Он верил только в то, во что хотел верить, и ей не хотелось разубеждать его в чем бы то ни было. Его предубежденность вызвала в ней такую же ответную реакцию, укрепившую ее в решимости не говорить ему ничего, что могло бы изменить его мнение о ней или развеять его фантазии.

— И, тем не менее, боюсь, мы не в силах что-нибудь изменить. Тебе придется примириться с условиями заключенной между нами сделки, Стэси. Хорошо ли, худо ли будет — так тому и быть!

Он направился к двери, но на пороге обернулся и с непроницаемым выражением лица посмотрел на нее:

— Теперь у тебя есть миссис Элби, да и Адены живут совсем рядом. Миссис Аден просила навещать их, когда тебе заблагорассудится, и я это только приветствую! Из Лондона я вернусь через неделю-две, но точно не знаю. Однако, если тебе что-то понадобится, звони мне или секретарше! Она проследит, чтобы твое послание обязательно дошло до меня.

И снова Стэси промолчала. Она не произнесла ни звука, чувствуя себя словно окаменевшей.

— Спокойной ночи, дорогая, и до встречи!

Лишь только Мартин закрыл за собой дверь, Стэси будто ожила, ее словно пронзило разрядом электрического тока, и она, бросившись к двери, широко распахнула ее. Однако Мартин размашистым шагом торопливо удалялся по коридору, и не успела Стэси окликнуть его, как он уже ступил на лестницу.

Из ванной комнаты, расточая вокруг аромат дорогой пены для ванны и пудры, появилась Вера Хант в роскошном пеньюаре и с перекинутым через руку полотенцем.

— Милые бранятся — только тешатся? — спросила она насмешливо. — О Господи! Но я надеюсь, что до утра вы уже помиритесь!

Но наутро, когда Стэси сидела на кровати и прислушивалась к шуму отъезжающей машины, ей показалось, что весь окружающий мир отгородили от нее глухой стеной.

Неожиданно она увидела подсунутый под дверь конверт. Она быстро спрыгнула с кровати и с замирающим сердцем метнулась к нему, будучи уверена, совершенно уверена, что записка от Мартина. Но, разглядев как следует конверт, совсем непохожий на те, какими обычно пользовался Мартин, она ощутила сильное разочарование. Это был плотный, дорогой конверт бледно-розового цвета и в добавок ко всему пахнувший дорогими духами — духами Веры Хант!

Осторожно распечатав его, Стэси прочитала записку. Вера черкнула всего несколько строк, но их оказалось вполне достаточно, чтобы лишить лицо Стэси последних красок.

«Как жаль, что вы не помирились с ним вчера вечером. С Мартином не всегда просто поладить. Но знаете ли вы, что его первая жена Фенелла сбежала с любовником, которого она обожала больше, чем собственного мужа, и что оба они погибли в автомобильной аварии? Так что теперь Мартин ничего не принимает на веру. Ну, а вы?»

Стэси опустилась в стоявшее у двери кресло. Ее всю трясло. И она отпустила его — даже не попрощавшись! А ведь он убежден, что она и Дик Хатерлей…

Она гневно скомкала письмо. Эта злорадная дамочка точно рассчитала момент, когда Стэси получит письмо. Не раньше отъезда Мартина! О, Вера была очень хитрой!

Дни потянулись за днями. Ноябрь сменился декабрем, а Мартин был все еще слишком занят, чтобы выкроить время на визит в «Фонтаны». Он в дружеском тоне коротко писал Стэси, что постарается приехать на Рождество, хотя абсолютной уверенности в том, что он сможет вырваться из Лондона, у него нет. Он выразил надежду, что Стэси развлекает себя тем, что навещает Аденов, и одобрил идею Беатрис написать ее портрет. Он также передавал самые горячие приветы миссис Элби. Самой же Стэси он не передавал ничего, кроме рекомендаций следить за здоровьем и побольше гулять, когда позволяет погода.

Стэси сочла его рекомендации довольно ироничными, поскольку считала, что Мартина вряд ли сильно заботит, больна она или здорова.

И тем не менее за последнее время она физически окрепла, хотя морально чувствовала себя совершенно подавленной. Она часто заглядывала в гости к Аденам, и Беатрис уже начала писать ее портрет, который нравился Стэси, хотя она и считала, что он слишком ее приукрашивал.

Но она не могла видеть себя глазами Беатрис, для которой ее нежное лицо с большими, наполненными печалью глазами и немного грустной линией чувственного рта было исполнено тихой прелести.

С приближением Рождества Стэси загорелась желанием хорошенько подготовиться к празднику, она надеялась, что Мартин приедет хотя бы на рождественские каникулы. Не может же он провести все каникулы вдали от нее! А когда он приедет, она расскажет ему всю правду о Дике, извинится, что отпустила его в таком дурном настроении, и после этого они помирятся и снова станут друзьями. От этих мыслей ее сердце начинало радостно биться в груди. Когда он узнает, что она ни в чем не повинна, они снова станут друзьями!

Миссис Элби с энтузиазмом присоединилась к праздничным приготовлениям, хотя в душе не одобряла поведение Мартина, осуждая его за то, что он пренебрегает женой. Мисс Фонтан считала любые праздники бесполезной тратой времени, а ко всем этим веткам остролиста, омелы и ели относилась как к мусору и беспорядку в доме. По ее словам, Фенелла имела обыкновение проводить Рождество вне дома, катаясь на лыжах в Австрии или Швейцарии или же отправляясь поближе к теплому солнцу — на Ривьеру. Поэтому в «Фонтанах» Рождество никогда особо и не праздновали — по крайней мере, утверждала мисс Фонтан, она не помнила такого с детства.

Стэси окончательно убедилась, что с мисс Фонтан все труднее находить общий язык; почти все вечера старая дева проводила у себя в комнате наверху, скорчившись у камина, который всегда разжигала сама, и при горящих свечах, которые она предпочитала электрическому свету. Она вставляла длинные свечи в вычурные канделябры, отбрасывающие на потолок замысловатые тени. Видимо, ей нравилось сидеть так все вечера напролет, и когда Стэси попыталась убедить ее, что не видит причины, почему та сидит в одиночестве, и что куда естественнее им вдвоем составить друг другу компанию, мисс Фонтан обернулась к ней с триумфальным блеском в глазах и торжествующе воскликнула:

— Ага! Значит, вам одиноко по вечерам? А вашему драгоценному супругу, похоже, на это наплевать!

Стэси прикусила губу и ничего не сказала. Она пожалела, что неосторожно попыталась расположить к себе мисс Фонтан, и решила оставить ее в покое, что бы ни случилось впредь.

За два дня до Рождества садовник принес в дом охапку остролиста, и Стэси с помощью Ханны, придерживавшей стремянку, принялась украшать висевшие на стене картины и портреты блестящими зелеными ветвями с ярко-красными ягодами. На кухне миссис Элби наблюдала, как пекутся сладкие пирожки и сливовые пудинги; кладовка ломилась от сезонных запасов провизии. Если вдруг приедет Мартин, думала Стэси, то обнаружит, что у нее все готово к его встрече. Она даже согласилась бы на общество Веры, доктора Картера и, возможно, кого-то еще из друзей Мартина, если он пригласит их. Поэтому она распорядилась проветрить комнаты для гостей и приготовить свежие постели.