Три факта об Элси - Джоанна Кэннон

– Ну что, я точно не смогу уговорить вас зайти на субботнюю баталию на парковке у центра досуга? Моя дочь живо вам костюмы соорудит.

– Она зарабатывает этим на жизнь? – поинтересовалась я

– О нет. У нее какая-то высокая должность в кейтеринговой компании. Не сосчитать, сколько ртов она накормила.

– Вот как? – переспросила я.

Сирил постучал по носу.

– Скажу только – ресторан «Филипп» и больше ничего.

Мы шли к машине вдоль канала. Утки куда-то пропали, ветер сминал поверхность воды, где они недавно сидели. Змеей подползала зима. Чувствовалось, что она притаилась в траве и угнездилась в ветвях деревьев, ожидая возможности высунуться. Я поплотнее запахнулась в пальто и сунула руки в карманы.

Мы почти поравнялись со скамьей, Джек уже начал жаловаться на музыку, доносившуюся из окна машины. Элси была очень молчаливой: нам вручили кусок прошлого, и, по-моему, она теперь не знала, куда его положить. В этот момент нас нагнал Сирил.

– Вспомнил! – кричал он.

Я обернулась. Он суетливой рысцой спешил по дорожке вдоль канала, размахивая листком бумаги.

– Вот! – сказал он, силясь отдышаться. – Я же сказал, что фамилия знакомая! Я изучал его вчера вечером, вот имя и застряло в памяти! Хотя ваш, наверное, никак не связан с моим!

Он протянул мне листок. Это были ноты. Страница, полная значков, трепетала на ветру. Вот никогда не могла понять, каким образом точки с хвостами и галочки превращаются в музыку.

– Смотрите, – Сирил ткнул пальцем в название. – Габриэль Прайс. Необычное имя, скажи? Я же говорил, что где-то его видел!

Имя было выведено над первой строкой каллиграфическим, с завитушками, почерком – еще в те времена, когда у нас было так мало вещей, что мы надписывали все подряд из страха лишиться имущества.

– «Габриэль Прайс (1953)», – прочла я. – Откуда это?

– Дочь нашла в благотворительном магазине в Уитби во время отпуска. Целую стопку нот мне оттуда привезла, когда я начал упражняться на трубе. А откуда оно в тот магазин попало, этого уж я не могу знать. Оставьте себе, и пусть никто не скажет, что я уже ни на что не гожусь! – Сирил пошел обратно к своей яхте. – Парковка перед центром досуга, ровно в девять, если вдруг передумаете! – прокричал он.

Мы втроем пошли дальше по дорожке.

– Как вы считаете, этот Габриэль Прайс как-то связан с именем, которое присвоил Ронни? – спросил Джек.

– Не уверена. – Держа нотный лист, я села в машину и пристегнулась. – А вот это не может быть простым совпадением! – воскликнула я, ведя по строчкам кончиком пальца. – Сама песня!

– Какая конкретно? – оглянулся Джек с переднего сиденья.

– Догадайтесь! – велела я.

«Полночь, звезды и ты».

Мы запели и пели всю дорогу до «Вишневого дерева», хотя никто из нас толком не знал отчего.

Мисс Амброуз

Антея Амброуз смотрела в монитор компьютера так долго, что белизна листа открытого документа начала дрожать, а черные буквы заплясали и замигали.

Проблема с написанием резюме в том, что все, что ты когда-либо делал или пытался сделать, кажется мелким и незначительным. Годы стараний и лишений втискиваются в одну строчку, будто они заняли всего-то полдня, банальные несколько часов. Кроме того, составление резюме неизбежно означает снова увидеть дату рождения, точно гвоздями прибитую к заголовку, и ты сидишь и смотришь на эту дату, недоумевая, что же с тобой сталось. Мисс Амброуз откинулась на спинку кресла, припоминая, что же она делала в 1997 году. В ее жизни оказались безбрежные океаны пустоты, о существовании которых она и не подозревала, пока не начала описывать себя на листе А4.

Мисс Биссель, конечно, станет ее отговаривать. Антея Амброуз и сама пробовала себя переубедить. Она обустраивалась в попытке сделать свое существование попригляднее. Бродя по «ИКЕА», она заходила в бутафорские комнаты с картинно смятыми простынями и пустыми подносами для завтрака – миры, населенные отсутствующими семьями, живущими выстиранной, нержавеющей жизнью. Мисс Амброуз пробовала взять с полки книгу – это оказался муляж, пустая обложка. В итоге она набрала полный багажник растений в горшках и цветных диванных подушек разбавить монотонный бежевый «Вишневого дерева», однако цветы и подушки маялись в ее квартире и смотрели на Антею Амброуз, как заложники.

Когда это не помогло, мисс Амброуз начала ходить в спортзал. Она убегала от себя по беговой дорожке и по капле выдавливала из себя свою сущность вместе с по́том на эллиптическом тренажере. Она ходила по отделам косметики крупного универмага мимо накрашенных лиц, выбирая, какой бы ей хотелось стать, и поддалась на уговоры приобрести дорогую помаду в надежде, что это сделает ее новым человеком. Но, накрасив губы, убедилась – она по-прежнему мисс Амброуз, только с дорогой помадой, и в кошельке на тридцать фунтов меньше. Она даже решила называться миз Амброуз[14], но большинство подопечных «Вишневого дерева» не понимали, что от них требуется, а у тех немногих, кто выговаривал «миз», получалось какое-то жужжание сердитой осы.

Оставалась работа.

Антея Амброуз чуть наклонила голову, видимо, надеясь, что резюме станет более привлекательным под углом в сорок пять градусов.

– Вы бы себя сейчас видели! Шестьдесят три процента людей испытывают перенапряжение мышц шеи при работе за компьютером.

– Саймон! – Мисс Амброуз выпрямилась и попыталась выключить монитор, но было поздно.

Саймон перегнулся ей через плечо и ткнул пальцем в монитор:

– А что вы делали в 1997 году? – спросил он.

– Не помню.

– Вы бы не оставляли таких больших пробелов, а то невольно возникают подозрения.

– Саймон, вы что-то хотели?

Он присел на стул и вынул записную книжку.

– Вот, – сказал он. – Я не вполне уверен, что я должен сюда записывать.

– Все, что покажется вам подозрительным.

– Но мне много чего кажется подозрительным, если подумать, – сообщил он.

– Так следуйте своему инстинкту, – вздохнула мисс Амброуз. – Чуйте нутром.

– По-моему, у моего нутра нет никакого чутья. – Саймон внимательно осмотрел свой живот. – У меня, знаете, привычка долго думать, прежде чем принять решение. Иногда по нескольку недель.

– А быстрых решений вы не принимаете?

Он покачал головой.

– Что, никогда? – удивилась мисс Амброуз.

Саймон снова опустил глаза:

– Я однажды поехал на экскурсию и сел на первый же отходящий поезд, не проверив, куда он идет.