Жертва Гименея - Маргарита Южина

– Это почему же знал? – зацепилась за слово Гутя.

– Так она же старая! – выпучил глаза Наумчик. – Вот я и думал, подожду маленько, а она на меня эту квартиру и перепишет. Думал, влюбится в меня. А она… никакой совести!

– И в самом деле, – фыркнула Аллочка. – Неужели в такого красавца – не влюбилась?

– Так в том-то и дело! Относилась ко мне, как к дивану. Есть я – и есть, а нету, можно и другой купить. Нет, не любила она меня! Да она вообще, кого, кроме себя, она любила-то? А уж сама-то красавица, можно подумать! Да если б не ее деньги! Я бы на нее… фи!

– А пока она на тебя «фи», а все потому, что у нее-то деньги были, а у тебя – нет, – напомнила ему Гутя.

– Правильно! – возмутился парень. – Она ведь тоже не сама их зарабатывала. У нее ж сын. Мне б сын все и переписал, так я бы тоже королем ходил! Нет, она что придумала – вообразила, что у нее все болит, я поверил, жалел ее каждый вечер, регулярно, а она взяла и в какого-то докторишку втрескалась. А потом он ее и убил.

– В какого докторишку? – насторожилась Аллочка. – Имя, фамилия?

– Какая фамилия! Кто мне ее скажет? А вот имя, вообще, хоть вешайся: Фома! Представляете? Доктор Фома! Убиться об колено!

Аллочка крякнула от неожиданности, а Гутя даже поперхнулась.

– А с чего… с чего ты взял, что это он ее убил? – наконец, выговорила она.

– А кто же? Наверняка он знает, что ему денежки на счет переведены.

– Да у него и счета никакого нет! – кинулась на защиту зятя Гутя. – Что ему туда класть?

– А вы-то откуда знаете?

– Знаю! Потому что… потому что у нас все врачи живут без счетов. У них же зарплата – слезы.

– Это у простых, а тот Фома в частной клинике работает, знаете, какие у них бабки?

– А если у них такие бабки, так на кой черт ему было убивать эту Трофимову? – поддела Наумчика Аллочка.

– Так она ему надоела, и все. И грохнул.

– Ты так легко об этом говоришь, наверное, сам, того – и грохнул! – уставилась на него Гутя.

– Я не мог! Ну, вот кто-то убил Веронику, и что теперь? Раньше я хоть деньги у нее занимал, а сейчас и вовсе – гол, как церковная мышь.

– Ничего, найдешь себе новую тетеньку, – скривилась Аллочка и ткнула парня пальцем в толстый живот. – Ты хоть бы фигуру накачал, что ли! Как еще на тебя женщины клюют? Или ты специально по старшему возрасту специализируешься? Потому что молоденькие миллионерши на тебя уже не смотрят?

– Да на него уже и престарелые внимания не обращают, он же говорит, Трофимова его никогда не любила, – напомнила Гутя.

– А ну и что? И все равно, мы с ней дружили. А фигуру я накачаю, и тогда у меня такие тетки будут!

– Лучше б ты себе мозги накачал, – вздохнула Гутя и потянула сестру за руку. – Пойдем, Аллочка, у нас еще столько дел…

По дороге домой сестры ворчали, не переставая.

– Нет, ты посмотри, этот альфонс еще и недоволен, что на него завещание не написали, – возмущалась Гутя.

– Ну а как же! Он ее так «обоёвывал», а она полюбила Фому!

– Вот это мне, кстати, совсем не нравится. И без того все на него косятся. А если еще узнают, что она была в него влюблена!

– А кто нас спрашивает, нравится нам или нет, говорят, и все. Просто надо быстрее найти преступника, тогда на Фому и коситься не будут.

– А может быть, ее и в самом деле Наумчик убил?

– Что ты говоришь? Кого он может убить? Он же за своими тряпками приходить боялся. Нет, этот не мог, – задумчиво проговорила Аллочка. – Вот только бы узнать, кто…

– И главное – ни одной зацепочки!

Дома Гутя с Аллочкой прямо у порога наткнулись на Варьку с Фомой.

– Что случилось? – испуганно вытаращилась Гутя, увидев зятя с дочерью в такое раннее время, да еще и в домашних халатах. – Вас уволили? Оптом?

– Мама, сегодня суббота, – вздохнула Варька. – Ну надо же хоть когда-то отдыхать?

– Да! И повнимательнее относиться к своим детям, – добавил Фома.

– А ты вообще молчи! – неожиданно рявкнула Аллочка. – К тебе и так столько внимания, прямо и не знаешь, куда от него деваться!

– Это уж то-о-очно! – протянул парень. – У одной не могу допроситься завтрак приготовить, другие вообще сбежали с утра пораньше, и это, надо заметить, при том, что я – единственный мужчина в семье! А если Аллочка замуж выскочит? Хотя…

– Нет уж. Погоди, – насторожилась Варька. – Это про какое такое внимание ты, Аллочка, заговорила? Что, опять в подъезде надпись «Фома+ Таня = любовь» увидела, да? Опять у девчонки гормоны играют?

Это знал весь дом: на пятом этаже проживала светлая девочка Таня пятнадцати годков. Тихо проживала, с родителями, и никому никогда гадости не делала. Но исключительно раз в месяц у девчонки сносило крышу, и она добросовестно пачкала стены подъезда надписями: «Я люблю тебя, Фома, Варька, брось его сама!», или же: «Червяк без яблока не может, а мое сердце Фома гложет», или – «Птичка съела весь горох, я люблю тебя, Фома». Последнее произведение отчего-то не содержало в себе рифмы, но было особенно любимо Фомой и всеми Неверовыми. Сразу было видно – как сильно девочку терзает первое нерастраченное чувство. И уже родители ругали дочурку так, что стены тряслись, и соседи материли несчастную девчушку ненормативной лексикой, и сами родители драили стены и извинялись всякий раз, когда сталкивались с Неверовыми в подъезде – ничего не помогало. Поэтому по умолчанию было решено: пережидать сей взрыв любовных девичьих страстей, как небольшое неудобство, и только. Вот Варька именно на Танюшку и подумала, когда Аллочка завела этот разговор. Но сейчас как раз дело было не в ней.

– Алла! Ну что ты молчишь? Опять Танька?

– Варя, ты такая наивная, – с легким превосходством взглянула на племянницу Аллочка. – Да если бы только Танечка!

– Да! – вздернулся Фома. – Можно подумать, я вообще какой-то! Можно подумать, настоящие женщины мной уже и заинтересоваться не…

– Его страшно любила Трофимова, – строго произнесла Гутя.

– К… кто?! – вытаращился Фома. – Вероника Семеновна?!

– Именно! – тожествующе подняла палец Аллочка и вдруг повернулась к сестре: – Гуть! А я тут подумала – а может, она на Фомку тоже завещание написала, а? Вот бы здорово! Мы бы сразу Фомку от нас отселили, правда же? Фома! Значит, слушай: в понедельник пойдешь к нотариусу и так, между прочим, поинтересуешься – а не оставляла ли у него завещания некая Трофимова, на имя…

– Фома! Да не слушай ты ее, – отмахнулась Гутя. – Аллочка, ну что ты ерунду несешь?

– Да какая ж это ерунда? У этой Трофимовой денег куры не клевали, у нее и кур-то не было! А им лень к нотариусу заглянуть.

– Ты как себе это представляешь? – вскинулась Варька. – Он, значит, отстоит обалденную очередь. А потом эдак невинно заглянет и спросит: «А вы не в курсе, там никакой покойник мне ничего не передавал?», – ты что, совсем уже?!