Шарф Айседоры - Мария Брикер

– Рррррр, – сказал Левон, откинул простыню и накрыл Мариночку своим горячим телом.

– Ты такой смешной, когда кончаешь, – поблагодарила его Марина, когда он, тяжело дыша, расслаблено откинулся на постель. Внутри Левона все вскипело, на лбу выступила испарина. К ее издевкам он привык, но сейчас Марина перегнула палку. – У меня никогда не было такого забавного любовника, – добавила она.

От злости потемнело в глазах. Левон рванул любовницу к себе и сел на нее сверху. Кожа гладкая, как атлас. Волосы – золотистый шелк. Губы – прохладный цветочный нектар…

– Лева, ты что? – неуверенно улыбнулась Марина и попыталась скинуть его с себя. – Ты что, Левон?! – закричала она, но ее крик утонул в мягком пухе подушки.

* * *

– Ты что, Левон? Маринку из-за ее вредного характера задушил? Подумаешь, пошутила на тему! Ну, ты и гусь, такую бабу… подушкой, – упрекнул Шахов, когда Минасян умолк. Впрочем, говорил доктор без особого осуждения в интонациях. Пережив совсем недавно стресс из-за паскудных заявлений Ванессы о его мужской несостоятельности, Сергей Владимирович даже в какой-то мере сочувствовал Левону, проявлял, так сказать, мужскую солидарность. Не исключено, что, попадись ему Ванесса сразу просто прочтения первого интервью, то он бы ее тоже придушил. К счастью, Ванесса на момент выхода заметки пребывала на отдыхе в Египте, а когда вернулась, Сергей Владимирович уже поостыл и понял, что удушение бывшей жены проблему не решит, а, скорее, усугубит, и в голове доктора созрел новый план. В общем, Бог миловал его от опрометчивых шагов. Что касается Марины Гольц, то и в этом отношении Шахов Левона понимал. О мертвых, конечно, плохо не говорят, но она действительно была самой настоящей стервой, и это еще мягко сказано. Ведь, когда она свой рот раскрыла и натрепала прессе об их скоротечном и горячем романе, то и понятия не имела, что спасает Шахову репутацию. Она публику эпатировала и самоутверждалась таким образом. Клеопатра, блин, «россейского» разлива! К его удивлению, Марина вскоре ему позвонила и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась, не примет ли он ее без записи на прием по чрезвычайно важному делу. В тот момент Шахов пребывал в нирване, что его план удался, пусть с побочными эффектами, но все вышло почти так, как он задумал. Поэтому по отношению к звезде Сергей Владимирович проявил поистине христианское милосердие, принял ее в тот же день и решил ее проблему чрезвычайной важности (поплывшие ягодицы) хирургическим способом. Другое дело – Минасян: мало того, что Клеопатра силком заманила его в свои «покои», потом она принялась так активно его прессовать, что Левушкина хрупкая психика треснула, как яичная скорлупа, и на волю выскочил демон. Похоже, Минасян и не подозревал о том, что в нем живет нечистая сила, косясь на парня, который занял вертикальное положение, сел на ковре по-турецки, некрасиво подтянув платье к пупку, и сотворил на лице выражение трагической обреченности и недоумения одновременно, подумал Сергей. У Варламова на лице выражение было похожее, с той лишь разницей, что к обреченности и недоумению примешивалось раздражение.

– Подушкой я ее не душил, – сообщил Левон запоздало. – Я не все рассказал. Мы с Мариной в шутку ссорились, она меня провоцировала, я на нее нападал – ее это заводило. Я ее только чуть-чуть подушкой, а потом мы помирились и занялись любовью.

– А потом вы опять поссорились, и уже не на шутку, – заключил Иван Аркадьевич, голос его прозвучал неестественно тихо, в нем чувствовалась скрытая угроза, и у Шахова непроизвольно поползли мурашки по коже.

– Не ссорились мы больше! Допили шампанское и уснули. Марина меня отпихнула от себя. Она не любила спать в обнимку и обожала дрыхнуть на животе. А я тут недавно узнал, что женщинам на животе спать вредно, что у них от такого лежания лицо отекает, – Минасян почесал голову, как орангутанг.

Варламов сжал кулаки и задвигал нервно ногой, Шахов похлопал его по плечу, дескать, понимаю ваше состояние, но дайте мальчику досказать.

– Так вот, она вечно развалится на всю кровать, как хочешь, так и устраивайся, – Сергей Владимирович понимающе кивнул. Левон на этот раз отреагировал, зыркнул на него недобро и продолжил: – Никак я к этому привыкнуть не мог. Отполз я, значит, от нее, долго не мог от злости уснуть, потом отключился. Проснулся от звонка будильника в мобилке. На ранний час поставил, чтобы успеть душ перед работой принять. Где-то половина седьмого было. В руке – шнур от подзарядки телефона. Я удивился, поворачиваюсь к Марине. Сначала-то я не понял, что случилось. Маринка лежала на животе, почти в той же позе, как уснула. Я не удержался, склонился над ней, хотел ее между лопаток поцеловать. Она любила, когда я ее между лопаток… Смотрю, что-то не так… Не то что-то совсем. Шнур этот еще в руке… Я ее за плечо потрогал, на спину перевернул… – Лева обиженно закусил губу. – Шнуром, выходит, я ее удавил. Во сне! У меня это… Ну, вы знаете, – Лева снова почесал голову, то место, на которое не так давно опустилась «Большая медицинская энциклопедия». – Вообще-то у меня это редко бывает…

– Зато метко, – подколол Иван Аркадьевич.

– Левон, не хочу тебя огорчать, но ты – тупой. Почему в милицию не пошел? Если ты не лжешь и убил Гольц в состоянии сомнамбулического сна, то за свои действия ты не несешь ответственности. При благоприятном раскладе и хорошем адвокате тебя оправдают, дурень.

– Вы что думаете, я в тот момент в нормальном состоянии пребывал? Я убил человека, женщину! Я вообще не соображал ничего! Метался по квартире, потом мне газета под руки попалась с адресом вашей клиники. Вспомнил, что Марина мне о вас рассказывала, ну, я и ломанулся. Испугался, что в дурку упекут. Не хочу больше туда…

– Твою мать! – выругался режиссер. – Ты что, там уже был?

Левон кивнул, закатал рукав и показал следы порезов на руке.

– Твою мать! – выругался Шахов.

– Я не псих! После гибели родителей мне жить не хотелось, сорвался, – хмуро объяснил Левон. – Ходить по ночам я стал тоже после их смерти. Что-то в башке нарушилось. Как сессия, так меня несет куда-то. Но я не псих. Понимаете – не псих! Я не хотел убивать Марину! Да, я злился на нее, собирался разорвать наши отношения, но никак не мог. Силы воли не хватало. Надеялся, что она сама меня вышвырнет вон, но Марина не торопилась со мной прощаться. Она словно приклеила меня к себе, и я, как баран, пасся рядом.

– Да ни фига ты ее не любил, – сказал Варламов. – Ты жалкий трус и слюнтяй. Был бы нормальным мужиком, пошел бы в милицию и во всем сознался.

– Говорю же, растерялся я! – закричал Левон, вздрогнул и сказал заметно тише: – А в милицию я пойду, не сомневайтесь. Сегодня же. Только про лунатизм говорить не буду! Пусть меня посадят в тюрьму, а не в психушку. Не понимаю, как так вышло с Мариной? Я не хотел убивать. Наваждение какое-то! В жизни никому зла не причинил, только себе. Ни хрена ведь не помню, когда просыпаюсь. Ничего не помню – вообще! Я даже не сразу понял, что я – лунатик. Думал, ребята из общаги надо мной прикалываются. Потом начал замечать на теле синяки и ссадины неизвестного происхождения. Стал тогда коврик мокрый или полотенце рядом с кроватью класть. Но сволочи Дергунов со своими приятелями все убирали. Нарочно! А потом ржали всей общагой, наблюдая за моими передвижениями, психом называли… развлекуху себе нашли. У меня с самого начала с ними отношения не сложились. Когда я в Москву приехал, не сразу адаптировался. Никак не мог смириться со смертью родителей, игнорировал все увеселительные тусы, сосредоточился на учебе, а они решили, что я гордый. А я просто пытался жить, как мог, как умел. Общага меня достала. Сначала подумывал снять квартиру, чтобы поскорее от этого позора переехать, но потом передумал. Ерунда, это что пишут в газетах – дескать, лунатики не способны причинить себе вред! Способны. Из окон вываливаются, расшибаются насмерть, под машины попадают. А в общаге все-таки люди, и ночью мало кто спит. Передумал я квартиру снимать, начал на собственное жилье копить, но, прежде чем переезжать, хотел жену себе найти. Тамара, о которой я рассказывал, вполне на эту роль подошла бы. Она по натуре домашняя, ей бы детей растить и хозяйство вести, а не вкалывать на работе. Именно ее я планировал на руках в свой дом внести после свадьбы. Детей очень хотел. И тут Марина появилась…