Время Смилодона - Феликс Разумовский

— Калашникова, мессир, Калашникова, — вклинился в беседу Калиостро и на мгновение запнулся, припоминая детали. — Генерала, уже покойного…

— Ну конечно же, генерала Калашникова. — Сен-Жермен кивнул, и лицо его выразило брезгливость. — Так вот, у тромблона этого по сравнению с другими и дальность не ахти, и кучность не очень, и скорострельность так себе. Однако сочетание всех его качеств таково, что делает его оружием наиболее удобным для убийства. Что и показывает жизнь. В общем, сударь, еще раз комплименты…

Ну и дела, волшебник толкует спецназовцу о достоинствах автомата Калашникова! Кому рассказать — не поверят.

— Чувствую, что членство в этом вашем клубе мне уже обеспечено, — усмехнулся Буров и потянулся к яблочному, с корицей и кардамоном, штруделю. — Да уж, колхоз, дело добровольное.

А про себя он подумал, что «хари хари Вася хари хари Буров» звучит совсем неплохо.

— Ну что вы, сударь, вступление в респектабельный, уважающий себя клуб — дело хлопотливое, непростое, требующее времени и усердия. — Сен-Жермен улыбнулся, но одними губами. — Дай бог в кандидаты-то попасть.[226]Тем более с нашими повышенными требованиями. Если бы вы только знали, сударь, как мы внимательно присматривались к вам…

— Постойте-постойте, уж не хотите ли вы сказать, что и пергамент, и «ребро дракона», и все, с философским камнем связанное…[227]— Буров помрачнел, забыл про штрудель, на скулах его выкатились желваки, — это так, понарошку, для блезиру, невсерьез? Банальнейшая проверка на вшивость и поэтому…

— Зато теперь, красавчик, мы уверены в тебе, — твердо глянула ему в глаза Анита и улыбнулась по-простому, без намека на игру. — Ты храбр, великодушен, честен и умен. Порядочен с друзьями и беспощаден к врагам. Слышишь голос совести и не боишься крови. Умеешь убивать и не разучился любить…

— Вы, сударь, обладали тайной и сохранили ее, — продолжил панегирик Калиостро, — могли разбогатеть, но презрели корысть, отвергли венценосную, но нежеланную фемину, не пошли на поводу у сильных мира сего. Право же, сударь, вы достойный кандидат. Вопрос, однако, в том, можем ли мы на вас рассчитывать. Так, чтобы в полной мере и до конца. Наш колхоз — дело добровольное. Пока в него еще не вступили…

— Как же, как же, плавали, знаем.

Буров вспомнил сразу родимую Контору,[228]допуски, пропуски, расстрельные статьи. Портфельчик свой секретный из опломбированного сейфа, оплеванную,[229]секретную же, личную печать, все связанное с ужасающей военной тайной, которая ну не должна достаться заклятому врагу. Еще Буров вспомнил окровавленные джунгли, тягостное месиво зоновского бытия, тесный, яблоку некуда упасть, морг в южном городке Моздоке. Носилки, носилки, носилки. Мертвые тела, обернутые в фольгу, в ту самую, которую хозяйки используют для готовки. Обезглавленные трупы, обрубки без рук и ног, обгоревшие до кости, развороченные до неузнаваемости, просто куски плоти. Над всем жуткий запах человеческого дерьма, жареного мяса, жженых тряпок, солярки. И где-то среди этого запредела лежит с раздробленным черепом Витька. Единственный сын. Кто послал его на эту войну? Люди?

— Можете рассчитывать. И до конца, и в полной мере. — Буров, заскрипев зубами, вынырнул из прошлого, даже и не заметил, что скрутил в бурав вилочку для сладостей. — Готов к труду и обороне.

И неожиданно почувствовал всю немыслимость происходящего: магия, оккультизм, и он, Вася Буров, собирающийся спасать мир от инопланетной сволочи. А ведь, кажется, и не пил ничего, только слабенькое благородное Гран-Крю.[230]Сидя, блин, за волшебным столом, сервированным при помощи скатерти-самобранки. Ну, такую мать…

— Ну вот и отлично, — одобрил Сен-Жермен, встал, с видом венценосца, посвящающего в рыцари, крепко поручкался с Буровым. — Ну слава богу, нашего полку прибыло. Брат Алессандро сообщит вам idees forces,[231]а я на этом, пожалуй, откланяюсь, пойду попытаю рыбацкое pars fortunae.[232]Oser,[233]друг мой. И не забывайте никогда, что peu de sciense eloigne de Dieu, beacoup de science у ramene.[234]— Сен-Жермен кивнул, глянул с выражением на Копта и, захватив, видимо, в качестве наживки, внушительный кусок торта, направился к своей посудине. Скоро он уже был на середине озера, где снова принялся кромсать недвижимый воздух спиннингом. Чувствовалось, что после сытного застолья у него прибавилось сил…

— Боюсь, на ужин у нас опять будут раки, — желчно заметила Анита, Копт дипломатично промолчал, а Бурову вдруг вспомнилось кино, подвиги нашего разведчика и голос Броневого-Мюллера, заклятого врага: «Да, хорошо начальству, у него нет конкретной работы».

Господи, когда же это кончится? Как укрыть суку память «такими большими снегами»? Калиостро между тем молчал недолго.

— Сударь, — сказал он, глянув на часы и сразу помрачнев, — времени у нас в обрез, мы пировали слишком долго. Словом, приступим. Итак, сударь, мы избрали тактику рептов, посылая своих людей в прошлое и корректируя таким образом настоящее и будущее. Однако истина, сударь, в том, что мы, в отличие от драконов, очень мало знаем о времени и пользуемся хрональными туннелями, проложенными еще атлантами на рубеже Серебряного и Бронзового веков. Координаты их и свойства постоянно меняются, законы трансформации неизвестны. Отсюда — ошибки, неточности и в конечном счете провалы. Жестокие. Мы посылаем человека в Древний Рим, а он оказывается у викингов, в Норвегии. Причем совершенно голым, в природном естестве своем, потому как транспортировать во времени искусственные предметы мы еще не умеем. Да-да, увы. Ни одежды, ни оружия, ни припасов. Именно поэтому так остро и встает вопрос внимательнейшего отбора — все главным образом зависит от личных качеств человека. Я не говорю, конечно, о всяких форс-мажорах типа спонтанных флуктуации векторов временных каналов. Ах, если бы мы умели прокладывать их сами, с необходимой точностью — строго выверяя направление, время и координаты. Ну вот, собственно, сударь, мы и подошли к самой сути проблемы. Не правда ли, мадам? — Калиостро прервался, глянул на Аниту, и та, горько усмехнувшись, тяжело вздохнула. — Дошли до самой сути, дошли. А суть эта чертова заключается в том, что крайне несовершенна математическая база. Драконы же делают все возможное и невозможное, чтобы она так и осталась в зачаточном состоянии. Подтасовывают результаты, похищают труды, искажают вычисления, убивают ученых. Всех тех, кто стоял на пороге великой Тайны теории симметрии. Галуа, Стародубцева, Макеева, Костромина. Будь сейчас из них хоть кто-нибудь живой, мы бы не бродили наобум в коридорах времени, словно несмышленые незрячие щенки, брошенные сукой. Тебе, надеюсь, понятно, красавчик, к чему я все это говорю?