Серебряный шрам - Андрей Дышев

– Я согласен, – ответил я, вытаскивая из кармана карту и деньги и швыряя их вместе с сумкой на скамью.

Картавый, играясь, нацелил в меня ствол коротенького «узи», сказал «Пух!» и громко рассмеялся. Я, запихивая в рюкзак пуховый спальный мешок, выпрямился, посмотрел на него с глубоким сожалением. Рамазанов, заметив, что я отвлекся, поднял голову:

– Что-нибудь не то?

– Видите ли, я не уверен, что смогу спокойно вынести этого человека на протяжении всего нашего путешествия.

– Выносить будем тебя, – вставил картавый. – Причем ногами вперед.

Рамазанов развел руками, мол, ничего не могу поделать, у каждого свои недостатки.

Мы рассовывали по рюкзакам вещи, которые необходимо было взять с собой. Рамазанов взял на себя большую часть продуктов, бензин, примус и радиостанцию, картавый – три больших мотка альпинистской веревки, крючья и карабины, мне выпала хоть и легкая, но объемная болоньевая палатка. Кроме того, каждый должен был нести пенопленовый коврик и спальный мешок. Картавый и Рамазанов были вооружены «узи» и «калашниковым» – эти автоматы у них были точно, но, возможно, они где-нибудь еще припрятали оружие.

Валери единственная в нашей странной компании не выглядела воинственно. От камуфляжного костюма она отказалась – он сидел на ней, как на солдате первого года службы. Она осталась в своих узких джинсах, которые, на мой взгляд, совсем не годились для лазания по горам, только поверх свитера надела жилетку, в многочисленные карманы которой рассовала всевозможные приспособления для наведения макияжа. Волосы она зачесала назад, перехватила их тугой резинкой, а хвостик спрятала за воротник.

Я остался в камуфляже, а свои так и не высохшие вещи снова развесил на проволоке. Наполовину пустой рюкзак был почти невесом и за плечами совсем не ощущался. Впрочем, это было лишь до поры до времени – в случае удачи мне придется тащить назад не один десяток килограммов порошка.

Мне нравилось, как Рамазанов подготовился к этой авантюрной прогулке в Афганистан. Снаряжение было новым, качественным – на нем он не экономил. Облачившись в костюмы и навесив на себя рюкзаки, мы стали похожи на группу спецназа, которой предстоит совершить террористический акт. Лично мне военная форма всегда придавала чувство уверенности в себе. Для полной гармонии формы и содержания мне не хватало малого.

– Кажется, вы забыли выдать мне оружие, – сказал я Рамазанову, оглядев себя со всех сторон.

– С оружием пока напряженка, – с самым серьезным видом ответил адвокат. – Но я думаю, что за речкой мы это дело быстро поправим. Надеюсь, вам в своей жизни доводилось брать трофеи?

Картавый из кожи вон вылезет, но не допустит, чтобы в моих руках оказалось оружие, подумал я, глядя на то, как этот недоумок прячет и вытаскивает из-за пазухи свой миниатюрный «узи», снова прячет и снова вытаскивает, тренируясь в сноровке. Много чего я еще не понимаю в жизни, но как Рамазанов додумался взять в компаньоны этого неандертальца – вряд ли когда пойму.

Валери повеселела. Она крутилась вокруг меня, как модельер вокруг модели, поправляла на мне лямки, приглаживала мои взъерошенные волосы, щебетала про то, что недельная щетина мне очень идет, хотя и старит немного, и мне казалось, что веселая компашка милых людей собирается в увлекательный поход по живописным горам, и скоро мы будем сидеть у костра, варить в котелке походную кашу и, естественно, петь под гитару песни про романтику, комаров и вечную молодость. Я глянул на адвоката, и он своим видом разрушил всю эту розовую идиллию. Из-под клапана его рюкзака, где должна торчать удочка, выглядывал черный ствол автомата.

Странно, но недавняя моя неприязнь к адвокату стремительно исчезала, как я ни пытался удержать ее в себе. Мне трудно ответить, почему я старался сохранить статус-кво в отношениях с Рамазановым. Может быть, я подсознательно видел в нем потенциального соперника, а может, не мог простить ему насилия над собой. Но тем не менее из врага он стремительно превращался в компаньона, а предстоящее нам опасное путешествие предъявляло к нам обоим еще более высокие требования – мы к тому же должны стать надежными товарищами. Однако все это относилось лишь к Рамазанову. Картавого, несмотря ни на какие метаморфозы, я на дух не выносил и с ужасом думал о том, что нам придется спать в одной палатке. В лице Валери я тоже не мог видеть коллегу, она оставалась для меня женщиной, к которой я испытывал море чувств, не поддающихся логическому объяснению и осмыслению. В отношении ее у меня не было ни замыслов, ни планов, ни целей, и определять свои поступки я доверил чувствам.

Когда рюкзаки были сложены, охранник перетащил их в багажник «жигуленка». Туда вошли только два – картавого и адвоката, мой рюкзак пришлось закинуть на заднее сиденье. Не думаю, что это было случайностью – «калашников» адвоката оказался заперт в багажнике. Мой компаньон не доверял мне и, наверное, правильно делал. Не знаю, что бы я предпринял, окажись автомат в моих руках, но то, что начал бы диктовать свою волю, – это наверняка.

Мы наскоро пообедали в большой комнате, которую я мысленно окрестил кают-компанией, после чего Рамазанов расстелил на столе карту. Я уже приготовился выставить большую фигу на просьбу показать ущелье, но Рамазанов словно читал мои мысли.

– Если я правильно вас понимаю, – сказал он, нависая над картой и водя острием карандаша по извилистой дороге, – вы не хотите показывать нам место, где спрятаны мешки.

– Не хочу, – признался я.

– Ну что ж, в этом есть своя логика. На вашем месте я поступил бы так же. В этом случае у вас есть хоть и слабая, но гарантия того, что мы все, – он посмотрел на картавого, – мы все будем заботиться о вашем благополучии.

– До тех пор, пока мы не найдем мешки, – закончил я его мысль.

Рамазанов кинул карандаш и рассмеялся. Я заметил, что глаза его при этом оставались холодными, лишенными всяких эмоций.

– Это самый занимательный момент в любой истории, связанной с поисками сокровищ, вы не находите, Кирилл? Мы, проделав сложнейший путь, наконец становимся обладателями вожделенного кокаина, но вместо того, чтобы возрадоваться удаче, достаем шпалеры и начинаем дележ… В результате трое убиты, а тот несчастный, который остается живым, тащит на себе семьдесят килограммов порошка черт знает куда и, разумеется, погибает тоже. Жадность наказуема, вечная истина!

– Вы думаете, что этого короткого морализаторства достаточно для того, чтобы мы все тотчас стали альтруистами? – спросил я.

– Не думаю. Но хочу играть со всеми вами, – он обвел взглядом присутствующих, – с открытыми картами.

Валери хмыкнула, пожала плечиками и стыдливо опустила глазки.

– Я самая слабая среди вас, – сказала она. – Я не могу носить тяжести. Это мое железное алиби. На мне нет ни одного пятнышка, – и, улыбнувшись мне, поцеловала воздух.

– Пятнышка нет, а братишка есть, – баском добавил картавый. – Брат и сестра – одна сатана.