Беда идет по следу - Росс МакДональд

— Он оставил мне записку. Я нашла ее под подушкой, проснувшись утром. Это оказалось очень милое письмецо, не просто записка.

— Вы уверены, что это Андерсон его написал?

— Разумеется, уверена. Кто еще станет мне писать?

— Вы знаете его почерк?

— Не знаю. Да, кажется, не знаю. Но я уверена, что записку написал он. Там было сказано, что он едет в Альбукерк и что вещи надо отправить в Лос-Анджелес.

— Он говорил раньше, что собирается сойти с поезда?

— Нет. Я удивилась, найдя записку.

— А где сейчас эта записка?

— Записка? Одну минутку. — Она пошла к себе в купе поискать. Вернулась мисс Грин с пустыми руками. — Пропала, — сообщила она. — Ума не приложу. Была на месте час тому назад.

По лицу мисс Грин, стареющему и размалеванному, как у куклы, невозможно было угадать, о чем она думает. Я не понимал, лжет она или нет. Все, что она произносила и делала, выглядело неестественно, как-то не по-людски. Постоянная дрожь в руках свидетельствовала о том, что ее нервной системе нанесен пусть незначительный, но непоправимый ущерб. Труп, воскрешенный к жизни, после того как ткани затронул распад, наверняка бы двигался, говорил и одевался именно так, как она.

Мисс Грин снова принялась за чтение, и вскоре окунулась с головой в свой любимый раздел «Пикантные истории». Я пошел к Мери и сел рядом с ней.

— Мисс Грин желает знать, что случилось, — сказал я вполголоса. — А по-моему, что-то случилось с ней.

— Что ты имеешь в виду? Женщин вроде нее встречаешь на каждом шагу. Не получила образования, но оказалась при деньгах и не знает, как самостоятельно ими распорядиться.

— Верно, но откуда у нее взялись эти деньги? — Я обернулся и посмотрел исподтишка на мисс Грин. Ее выцветшие хищные глазки впились в страницу дешевого журнала. — Есть в ней что-то на редкость противное, ну прямо рептилия какая-то.

— Допустим, деньги она выиграла в лотерею, — хихикнув, предположила Мери. — Лучше утихомирь свое воображение, Сэм. Мисс Грин всего-навсего напыщенная старая карга. Мне кажется, я хорошо разбираюсь в женщинах, а больше мне о ней нечего сказать.

— Однако она питает дружеское расположение к Андерсону. Мне стало казаться, что этот тип не так прост, а теперь он исчез. Оба выбрались из ловушки. Гордон тоже сбежал.

— Гордон?

— Тот, что шпионил за тобой ночью в клубном вагоне. Сошел с поезда вчера вечером.

— Это что, преступление? Откуда ты знаешь, что у него не было уважительной причины…

— Не исключено, что была. Но почему я должен ему доверять? Он вел себя подозрительно.

— Тебе, Сэм, все кажется подозрительным. Не слишком ли ты увлекся?

— Ты права, увлекся. Но разве ты не видишь, что мы оба увязли в этих неприятностях по уши? Ты или я вполне можем оказаться следующими. Я уже едва не оказался.

— Знаю. — Мери приникла ко мне и крепко сжала своей белой рукой мою коленку. — Тогда почему ты с таким упорством продолжаешь совать нос в чужие дела?

— В воздухе пахнет бедой, а я верю, что беду можно предотвратить. Мне только нужно хоть за что-нибудь зацепиться.

— А если зацепиться не за что?

— Минуту назад ты сказала, что я суюсь куда не следует. Теперь выясняется, что и зацепиться тут не за что, потому что у меня просто разыгралось воображение. Впрочем, бесполезно ждать логики от женщины.

— Может, у меня и нет логики, но я верю своим ощущениям. А они подсказывают мне, что будет лучше, если ты постараешься побыстрей обо всем этом забыть.

Забыть я не мог и знал, что Мери тоже не может, но больше я с ней ни о чем таком не заговаривал.

Нервы у меня напряглись от ожидания, но делать было нечего. Я постарался насладиться долгим, мирным днем.

Мы читали и болтали о том, что было понятно только нам двоим. Поезд протащился по Аризоне, преодолел Колорадское ущелье, взобрался на последнюю горную гряду и вынырнул из голубовато-белого тумана в зеленое лето прибрежной калифорнийской равнины.

В десять тридцать вечера состав прибыл на вокзал в Лос-Анджелесе, и мы вдвоем покинули его.

Поднимаясь вверх по длинному наклонному туннелю, я, острее чем обычно, ощущал себя чужим в незнакомом городе. Это было все равно что выбраться из тесного маленького ада в непредсказуемый хаос. Собственно, и планы мои были непредсказуемыми, хотя в последнюю минуту я все же принял решение.

— Я еду в Санта-Барбару, — сказал я Мери возле багажного отделения.

— Но ведь ты обещал поехать со мной в Сан-Диего!

Щеки у нее вспыхнули от досады. Меня, в свою очередь, разозлил ее капризный тон.

— Не поеду, — отрезал я. — Найду тебя в Диего завтра вечером.

— Ты можешь объяснить, что тебе нужно в Санта-Барбаре?

— Хочу найти Лору Итон. Девушку, которой Хэтчер написал письмо.

Мери схватила меня за руку и вытащила из очереди, подвигавшейся к багажной стойке.

— Прошу тебя, Сэм, не уезжай. Побудь со мной сегодня в Лос-Анджелесе.

— Ты ведь не можешь ревновать меня к девушке, которую я никогда не видел?

— Ни к кому я тебя не ревную. Просто не хочу, чтобы ты ехал в Санта-Барбару. Я боюсь.

— Чего боишься?

— Что с тобой что-нибудь случится. Ты не должен болтаться по стране, в поисках очередной беды.

— Я не ищу беду. Беды давно нашли меня сами, а я хочу знать, что в этом письме, и должен побывать в Санта-Барбаре, чтобы это выяснить.

— А я — нравится не нравится — должна это проглотить! — процедила Мери сквозь зубы. Она отпустила мою руку. Я понял, что остался один.

Я оставил Мери на стоянке такси. Она не попрощалась. Переоформив багаж на Сан-Диего, я сел в поезд, шедший на север. Путешествие длиною в сто километров в сидячем вагоне оказалось не из приятных. Поезда мне вообще осточертели, и, кроме того, меня одолевали противоречивые чувства.

Было отвратительно оставлять Мери на стоянке, но неоконченные дела не давали мне покоя. Я бы не смог расслабиться, если бы ничего не предпринял, а единственным разумным шагом, с моей точки зрения, был визит к Лоре Итон, чем бы он ни закончился.

Между часом и двумя ночи я покинул поезд на вокзале в Санта-Барбаре. На меня пахнуло соленым запахом морского порта, но ночной город был таким же темным и пустынным, как любой поселок в прерии. Я нашел телефонный справочник в привокзальной будке и стал искать в нем Лору Итон. Там числился некий Уильям Итон, проживавший на Бат-стрит, 2124.

Шагая по обезлюдевшей главной улице, я набрел на ночного таксиста, дремавшего за рулем. Он отвез меня на Бат-стрит. Это оказалась тихая жилая улица, застроенная одноэтажными оштукатуренными домишками, белевшими среди пальм, олеандров и цветущего тиса. Казалось, справа, сразу за ними, горы упираются прямо в темное небо.