Викинг. Страсти по Владимиру Святому - Наталья Архипова

Князь с изумлением уставился на дядю:

– Как это где?

– Я тебе еще тогда сказал, что Ярополк унес казну с собой.

– В Родню? Возьмем Родню, возьмем и казну. Ты что-то слишком много сомневаешься, дядя.

Добрыня попытался объяснить племяннику свои сомнения, мол, какова же размером казна, если Ярополк сумел увезти ее тайно? Но когда тебе всего восемнадцать и кровь бурлит в жилах, а от восторженных криков закладывает уши, едва ли такие «мелочи», как пустая казна, волнуют.

Нет казны? Зато есть мечи и удаль, добудем!

Дяде объяснил просто:

– Я помню, что Родня – родовой центр и обитель волхвов. Но помню, как князь Олег Вещий поставил под себя вятичей – он окружил капище и вынудил племя выйти, чтобы его спасти. Так и я – окружу Родню, и Ярополк выйдет сам.

– Князь Олег потребовал дань, получил ее и ушел, а тебе здесь оставаться!

– А кто сказал, что я останусь? – заблестел глазами Владимир. – К чему мне Киев?

У Добрыни дрогнуло сердце, неужели племянник вспомнил, что он древлянин, и намерен перенести столицу в Овруч? Конечно, Киев расположен лучше, но в нем можно оставить наместника, как в Новгороде. Скажи Владимир, что так и есть – расцеловал бы его, не обращая внимания на дружинников.

Но князь расхохотался:

– Может, я Царьград брать пойду?

Вместо поцелуя получил презрительную гримасу дяди:

– У тебя нет золота, чтобы заплатить варягам здесь!

– Оно в Родне вместе с Ярополком, ты же сам сказал.

– Сомневаюсь, Владимир, чтобы там осталось много.

– Почему? Ты думаешь, Ярополк отдал казну кому-то? Ничего, мы заставим его признаться кому и отберем.

Добрыня смотрел на племянника слишком серьезно, чтобы тот не начал понимать, что дело плохо.

– Владимир, ты стоял под Киевом долго, все это время в город с другой стороны с опасностью для жизни доставляли еду и оружие. И даже дрова. Думаешь, бесплатно, просто жалея киевлян? Нет, как я выяснил, князь щедро платил. Ярополк не глуп, он понимал, что киевляне все вернут сторицей. А расхлебывать теперь тебе…

– Хорошо, возьмем Родню и увидим.

– Только не обещай больше ничего, что можешь и не выполнить.

Князь встал перед киевлянами открыто, бездоспешно, словно показывая, что ничего дурного не ждет и не боится.

Нашлись те, кто потом пожалел, что стрелу не метнул, но большинство встречало с восторгом.

– Я никого ни в чем не неволил. Сами признали меня своим князем. – Владимир оглядел толпу и вдруг понял, что признает вроде как приглашение на княжеский престол, как в Новгороде. Сами пригласили, сами и прогнать право имеют? Нет уж, этому не бывать! Неожиданно глаза князя превратились в льдинки, а в голосе зазвенел металл: – Правильно признали, вам долго не продержаться, а взял бы город – отдал на разграбление.

– Князь Владимир Святославич?! – ахнула толпа, обнадеженная боярами-переговорщиками в том, что бесчинств не будет.

Князь насмешливо приподнял бровь:

– Я же сказал, что верно поступили. Живите спокойно, покуда ничего дурного против меня не замышляете, я вас не обижу. А нет, – он развел руками, – тогда уж не взыщите.

– Князь Владимир Святославич, да мы за тебя!..

– Да мы к тебе всей душой!

– Прости уж нас неразумных, что сразу ворота не открыли…

– Мы за тебя стеной…

– Ладно, сейчас пир, а там видно будет! – расхохотался Владимир. Толпа киевлян поддержала его восторженными криками.

Этот князь был им куда более люб, чем строгий и тихий Ярополк Святославич. Некоторые киевляне даже завидовали сами себе – вот повезло с князем!

– Ты не забыл, что дружине платить нужно?

– Не забыл, – чуть поморщился в ответ на напоминание дяди Владимир. – Отбери самых надежных, чтобы при себе оставить, вторую часть присмотри, их в Новгород отправим, когда Родню возьмем.

– Владимир, Родня не Киев, там тебя вот так встречать не станут, там поддержали Ярополка. И тебе ни осады, ни разграбления Родни не простят. Плохо, что Ярополк туда ушел, очень плохо. Обидишь Родню – не простят.

– А я туда не пойду. Для того у меня Рагнар есть!

Ну и хитер племянничек! – восхитился Добрыня, глядя на удалявшегося князя.

Тот действительно развел руками перед Рагнаром:

– Мой старший брат сбежал в Родню с казной.

Варяг все понял сразу:

– Хочешь, чтобы мы взяли эту твою Родню?

– Там город небольшой, воев мало. Справитесь.

– Ты хочешь, чтобы мы без тебя это сделали?

– Я не могу оставить вот этих, – Владимир кивнул в сторону пировавших вперемежку вчерашних осажденных и захватчиков.

– Но тогда казна наша.

– Все, что возьмете, – ваше.

Рагнар внимательно посмотрел на князя, хмыкнул:

– Я не буду заставлять тебя клясться, так поверю.

– Рагнар, я отберу часть твоих людей, а взамен возьми моих. Мне нельзя оставаться только на вольнице, нужны и опытные воины.

– Ладно, нам больше достанется! – На громоподобный хохот Рагнара обернулись те, кто за общим гвалтом его расслышали.

– Владимир, они не так много там возьмут, – напомнил племяннику Добрыня.

– Тем хуже для Ярополка.

Родня в полутора сотнях верст от Киева, у нее не столь крепкие стены, но у дружины нового киевского князя хватило ума не брать их штурмом. Окружили плотным кольцом, не позволяя подвозить продовольствие и дрова.

И без того, и без другого зимой очень тяжело. Слишком тяжело для небольшого города, который к осаде не готовился, поскольку крепостью не был.

Князь Ярополк пошел на переговоры сам, он был готов отдать все, что имел. И отдал. В том числе жизнь.

Нет, убил его не Владимир, но боярин Блуд, который еще в Киеве убедил своего князя, что нужно бежать из осажденного города, поскольку киевляне только делают вид, что поддерживают, постарался и тут. Князя Ярополка убили, как только тот вышел из комнаты, где беседовал с Добрыней Никитичем. Боярин Блуд проследил, чтобы все прошло как надо.

Он не знал одного: князь Ярополк не сообщил о запасной, неиспользованной части казны, место хранения которой знал лишь его ближний дружинник Варяжко. Ярополк намеревался приказать Варяжко открыть тайну, чтобы самому получить разрешение уйти на юг, но не успел. Отпускать того, кто потом может отомстить, нельзя. Князь был убит, но вот Варяжке удалось бежать. Он вряд ли сумел забрать с собой казну, возможно, она на века осталась лежать в земле, а сам дружинник ушел к печенегам и многие годы успешно воевал против князя Владимира, пока и его не настиг клинок предателя…