Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 2: Правый берег - Борис Носик

Напротив Плейеля, в доме № 217 (вход со двора), размещалась редакция парижской газеты «Русская мысль». С начала оккупации Парижа в 1940-м в городе закрыты были все русские газеты. Сразу после войны открылись просоветские, контролируемые Москвой и разведкой (их было даже три). Поскольку других русских газет не издавалось и другой литературной работы найти было негде, многие эмигрантские литераторы пошли в них работать. К тому же иные из них считали себя тогда «советскими патриотами» и сквозь пальцы смотрели на пропагандистский надрыв этих газет и скудость информации в них. А весной 1947 года открылась «Русская мысль» антикоммунистическая (редакторами ее были Лазаревский, Водов, Шаховская, Иловайская). Конечно, она, как любая газета, тоже не была совершенно независимой, но ей было выгоднее писать правду о русской жизни, чем просоветским газетам. Одной из корреспонденток газеты была в те годы Нина Берберова, освещавшая в 1949 году знаменитый «процесс Кравченко». В газете работал Борис Зайцев.

Если, миновав Плейель, свернуть направо за угол на улицу Дарю (бывшую в старину улицей Рульского Креста), то попадешь в настоящий русский заповедник Парижа. Под номером 12 числится парижский кафедральный собор Святого Александра Невского. Сбор средств на его постройку был начат по инициативе отца Иосифа Васильева еще в 1856 году, освящение же собора состоялось осенью 1861 года. Пятиглавый собор, имеющий форму креста, построен по проекту проф. Кузьмина (строительством руководил архитектор И. Штром) в стиле, который называют и византийским, и русско-византийским, и даже византийско-московским. Золотые купола поднимают к парижскому небу свои кресты, точно пламя свечей, возженных во славу Божию (хотя иные предпочитают называть эти купола «луковицами»). Большой купол вздымается на высоту 48 метров. Фрески и стенопись выполнены Евграфом Сорокиным. Приведенный в храм Репиным в 1873 году художник Поленов восхищался религиозными картинами художника Боголюбова в абсиде («Проповедь Христа на Тивериадском озере» и «Христос, идущий по водам»). В крипте собора установлен иконостас из былой русской посольской церкви на рю Берри, а стенопись многих выполнена Альбертом и Маргаритой Бенуа.

За свои почти полтора века существования собор успел повидать в своих стенах многое – рождения и смерти, слезы радости и горя, раскаяние и умиление…

7 июня 1867 года, чудом избежав гибели от пули террориста в Булонском лесу, император Александр II отстоял здесь благодарственный молебен в присутствии французского императора Наполеона III, императрицы Евгении и прусского короля. В порыве чувств сыновья Александра бросились тут же, в храме, в объятия отца. Император принес в дар храму икону Вознесения (она и нынче на колонне, слева от алтаря).

А четырнадцать лет спустя Александр II был убит в Петербурге террористами, и Тургенев отстоял 21 марта поминальную службу в соборе, чтобы его революционным друзьям было ясно, что русскому писателю не по пути с террором. Однако два года спустя на панихиде самого Тургенева в том же соборе нигилисты во главе с Лавровым все же возложили венок на гроб своего благородного друга.

В октябре 1896 года в храме молились император Николай II и императрица Александра Федоровна. В 1908 году здесь отпевали великого князя Алексея Александровича, прежде чем поезд увез гроб в Петербург с парижского Северного вокзала.

Видел собор и счастливые лица, слышал венчальные клятвы. В 1915 году здесь венчались замечательные русские актеры Людмила и Георгий Питоевы, в 1918-м Пабло Пикассо обвенчался здесь с русской балериной Ольгой Хохловой (шаферами жениха были его прославленные ныне друзья Гийом Аполлинер, Жан Кокто и Макс Жакоб).

В 1922 году на рю Дарю надолго водворился замечательный пастырь митрополит Евлогий. Эмиграция переживала тогда истинный ренессанс православной веры, и по праздничным дням даже и во дворе собора яблоку было негде упасть. После службы многие прихожане, а иные и во время нее надолго задерживались в окружавших собор русских кафе и ресторанах, обсуждали новости («Говорят, к весне большевиков прогонят, осталось продержаться еще одну зиму…»), жаловались на тяготы жизни… В округе и нынче еще несколько русских ресторанов и русский книжный магазин Сияльских…

Александро-Невский собор провожал в последний путь многих русских изгнанников XX века. В 1938 году в соборе отпевали Федора Шаляпина, в 1943-м – великого князя Бориса Владимировича, в 1944-м – художника Василия Кандинского, в 1953-м – Ивана Бунина, в 1955-м – великого князя Гавриила Константиновича, в 1956-м – великого князя Андрея Владимировича (мужа М.Ф. Кшесинской), в 1986-м – Сергея Лифаря, в 1987-м – писателя Виктора Некрасова и кинорежиссера Андрея Тарковского. Вдова В. Высоцкого французская актриса Марина Влади вспоминала эти последние похороны:

«Были все друзья. Мстислав Ростропович, сидя на верхней ступеньке на паперти кафедрального собора на рю Дарю, излил свое и наше всеобщее горе в рвущихся из самой души горестных звуках виолончели».

На похоронах этих говорил писатель Владимир Максимов. Несколько лет спустя и его отпели в соборе на рю Дарю… Мне довелось быть тут и на других панихидах. Отпевали юного сына моего переводчика, погибшего от «овердоза». Боже, как многолико горе даже в прекрасной, мирной стране…

В последний раз стояли мы здесь в ночь на Рождество 2000 года. Молили Господа, чтобы век XXI был не так жесток к нашей родине, как роковой XX…

Г. Адамович

В каких-нибудь пяти минутах ходьбы к северу от кафедрального русского собора и «Русского Парижа» лежит один из самых богатых и элегантных районов правобережного берега, центром которого является старинный парк Монсо. Хотя утверждают, что парк в этой прелестной пригородной деревне Муссо существовал уже и в эпоху Карла Лысого, сотни лет тому назад, хотя при герцоге Орлеанском (том самом, которого не спасла от гильотины кличка Филипп-Равенство) устройством этого парка занимался изобретательный драматург Кармонтель, окончательно контуры парка и его характер определились в эпоху Наполеона III, его градоустроителя барона Османа, его мастера парков Альфанда и мастера «парков фантазии», «парков иллюзий» шотландского пейзажиста Блейки. Правда, время очистило парк от былых «китайских» и «арабских» фантазий этого «сада всех стран и эпох», приблизив его к парку «английского стиля», но он и нынче все еще оригинален, причудлив, очарователен… Он богат произведениями скульптуры и садовой архитектуры, его аллеи приводят на память прекрасных, экзотических авторов, имена которых мало знакомы или вовсе не знакомы аборигенам и приезжим. Однажды в начальную пору своей парижской безработицы я полчаса забавлялся на аллее Фирдоуси, спрашивая у прохожих-французов, кто такой был Фирдоуси. Увы, про это не знал никто. Что ж, не каждому выпало на роду счастье так часто бывать в сладостном Душанбе, как мне…

Не менее интересны, чем сам парк, жилые кварталы, его окружающие. Этот заповедник красоты и богатства возник немногим больше столетия назад, при бароне Османе. В ту эпоху прямо на территории существовавшего уже парка строили богатые особняки и дворцы, в которых селились аристократы, банкиры, промышленники. Процветали салоны, в которых блистали среди прочих знаменитостей писатели и художники.