Возлюби ближнего своего - Эрих Мария Ремарк

– пробормотал он. – Жена убьет меня. Корзина досталась нам по наследству, причем в такое время, когда нарушаются все традиции. Вы знаете, что значит вещь, доставшаяся по наследству? А, ладно, вы наверняка этого не знаете…

Он умчался. Керн посмотрел ему вслед.

– Не так страшно, – сказал Штайнер. – Наши ружья относятся ко времени осады Трои. Ну, а если придется туго, ты всегда можешь позвать на помощь Лилу.

Они направились к «панораме мировых сенсаций». Это был небольшой павильон, оклеенный пестрыми плакатами, он возвышался на помосте; наверх вели три ступеньки. Перед павильоном находилась касса, сделанная на манер китайского дворца, – идея Леопольда Поцлоха. Штайнер показал на плакат, изображавший человека, мечущего глазами молнии.

– Альваро, чудо телепатии, – это я, мальчик. А ты будешь моим ассистентом.

Они вошли в полутемную, затхлую комнатку. Ряды пустых стульев стояли в беспорядке, точно призраки. Штайнер поднялся на сцену.

– Ну, слушай. Кто-то в зрительном зале прячет что-нибудь у другого зрителя; большей частью это пачки с сигаретами, спички, пудреницы или, в крайнем случае, булавки. Бог знает, откуда у людей сейчас берутся булавки! Я должен это найти. Я прошу выйти на сцену одного из заинтересованных зрителей, беру его за руку и устремляюсь с ним в зал. Этим зрителем можешь быть и ты – тогда ты просто ведешь меня, и чем ближе подходишь к спрятанному предмету, тем крепче сжимаешь мне руку. Легкий стук средним пальцем означает, что мы находимся у цели. Это очень просто. Я ищу до тех пор, пока ты не застучишь. А выше или ниже спрятан предмет, я узнаю по тому, как ты потянешь мою руку – вниз или вверх.

В дверях с шумом появился директор Поцлох.

– Ну, учимся?

– Мы как раз хотим прорепетировать, – ответил Штайнер. – Присядьте, господин директор, и спрячьте что-нибудь. У вас найдется булавка?

– Конечно. – Поцлох схватился за борт пиджака.

– Конечно, булавка у него есть! – Штайнер повернулся к Керну. – Спрячьте ее. А теперь, Керн, иди и веди меня!

Леопольд Поцлох с веселым видом взял булавку и зажал ее между ботинками.

– Начали, Керн, – сказал он после этого.

Керн взошел на сцену и взял Штайнера за руку. Он подвел его к Поцлоху, и Штайнер начал искать.

– Я ужасно боюсь щекотки, Штайнер, – не выдержал Поцлох и завизжал.

Через несколько минут булавка была найдена. Они повторили это упражнение еще несколько раз. Керн разучил условные знаки, и время, которое потратил Штайнер на поиски коробки спичек у Поцлоха, значительно сократилось.

– Чудесно, – сказал Поцлох. – Потренируйтесь еще сегодня после обеда. Ну, а теперь перейдем к главному: в зрительном зале вы должны вести себя нерешительно, понимаете? Публика не должна заметить подвоха. Поэтому вам нужно быть нерешительным. Давайте прорепетируем еще разок, Штайнер. Я ему покажу.

Он уселся на стул рядом с Керном.

Штайнер отправился на сцену.

– Ну, а теперь я попрошу, – загремел его голос, – выйти одного из уважаемых господ сюда, на сцену. Мне достаточно взять человека за руку, чтобы прочитать его мысли и найти спрятанную вещь.

Директор Поцлох наклонился немного вперед, словно хотел встать и что-то сказать. Затем улыбнулся, словно прося у кого-то извинения, поднялся, захихикал, снова быстро сел, наконец рывком поднялся и направился – серьезно, смущенно, с любопытством и нерешительностью, – прямо на хохочущего во весь голос Штайнера.

Перед подмостками он обернулся.

– Ну, попробуйте, молодой человек, – самодовольно подбодрил он Керна.

– Это неподражаемо! – воскликнул Штайнер.

Поцлох улыбнулся, польщенный.

– Смущение трудно передать; я, старый театральный заяц, знаю это. Я имею в виду искреннее смущение.

– Керн от природы очень скромен, – вставил Штайнер. – У него это получится.

– Ну и чудесно. А теперь я должен идти к кольцам.

Он умчался.

– Не человек, а вулкан, – с уважением произнес Штайнер. – Ему за шестьдесят. Теперь я покажу тебе, что ты должен делать, если тебе не представится возможность показать свои артистические данные. Если кто-нибудь другой тоже захочет выйти на сцену. У нас здесь десять рядов. Пальцев тоже десять. В первый раз, проводя рукой по волосам, ты показываешь, в каком ряду спрятана вещь. Во второй раз ты показываешь, какой это стул слева. Затем ты незаметно показываешь приблизительно то место, где она спрятана. В остальном я сам разберусь.

– Тебе этого будет достаточно?

– Достаточно. В подобных делах человек оказывается совершенно без фантазии.

– Мне кажется это слишком простым.

– Обман и должен быть простым. Сложные обманы почти никогда не удаются. Сегодня после обеда мы потренируемся еще. Лила нам поможет. А сейчас я тебе покажу наш гнедой рояль. Это музейная редкость. Один из первых роялей, которые были созданы.

– Мне кажется, я играю слишком плохо.

– Чепуха! Подыщи себе пару нежных аккордов, и все! Аттракцион с распиленной мумией ты будешь сопровождать медленной музыкой, даму без нижней части тела – быстрой и отрывистой. Тебя все равно никто не будет слушать.

– Хорошо. Я потренируюсь, а потом сыграю тебе.

Керн пролез за сцену. Из чулана навстречу ему ухмыльнулся рояль, оскалив свои желтые зубы. После некоторого раздумья Керн выбрал для мумии китайский танец из «Аиды», а для отсутствующей нижней части тела – салонную мелодию «Свадебные мечты майского жука». Он барабанил по клавишам и думал о Рут, о Штайнере, о неделях спокойной жизни и ужине, и решил, что никогда в жизни не чувствовал еще себя так хорошо.

Спустя неделю в Пратере появилась Рут. Она пришла как раз в тот момент, когда началось вечернее представление в панораме мировых сенсаций. Керн усадил ее в первый ряд. Он был взволнован и сразу исчез: ему нужно было играть на рояле. В честь такого радостного события он изменил свою программу. Для мумии он сыграл «Японскую серенаду», а для дамы без нижней части тела – «Свети, свети, светлячок». Они звучали более эффектно. После этого он сыграл, добровольно, для Мунго, австралийского лесного человека, пролог к «Паяцам» – вещь, которую он всегда играл с наибольшим блеском и которая давала большой простор арпеджио и октавам.

На улице его поймал Леопольд Поцлох.

– Первоклассно! – похвалил он. – С гораздо большим чувством, чем обычно! Выпили?

– Нет, – ответил Керн. – Просто такое настроение.

– Молодой человек. – Поцлох схватился за пенсне. – Мне кажется, что до этого момента вы меня обманывали! Я должен потребовать ваш гонорар обратно. С сегодняшнего дня вы обязаны всегда быть в таком настроении. Артист это может, понимаете?

– Понимаю.

– А для разнообразия вы будете с сегодняшнего дня играть и ручным тюленям. Что-нибудь классическое, хорошо?