Чорный полковник - Алексей Птица

положение резко поменялось, и теперь отступали уже эфиопы, разворачивая как танки, так и бронетранспортёры. Но обслуживание техники никогда не было сильной чертой негритянского населения, и два танка без всяких объяснимых причин застыли на поле боя. Они просто заглохли. Их люки открылись, выпуская наружу экипаж. Заглох и один из БТРов, а старый и весь ржавый БРДМ-1 банально опрокинулся, неудачно попав колесом в глубокую, невидимую из-за травы яму.

Бросая неисправную или подбитую технику, эфиопские войска поспешно откатывались на прежние позиции. Вслед им неслись снаряды других батарей эритрейцев, добивая не успевших сбежать. Началась обратная контратака. Волна солдат-эритрейцев обрушилась на эфиопов сразу с нескольких сторон, не давая возможности перебрасывать резервы с одного направления на другое.

Поняв, что происходит, начали стрелять и мы, открыв беглый огонь по наступавшим. Мины сразу полетели кучно, накрывая спешащих к нам повстанцев. Но запас снарядов у меня оказался небольшой. А новые так и не привезли: то ли не имелось, то ли не успели.

Султаны наших взрывов расцвели на передовой, исправно поднимая вверх кучи земли, а то и невезучего бойца-эритрейца. Две сто двадцатки по очереди стреляли по позиции батареи, которую я высмотрел при атаке танков. И судя по тому, что я видел в бинокле, довольно удачно.

Миномёты исправно изрыгали из себя мины, пока ящики окончательно не опустели. Атакующая волна повстанцев докатилась до позиций правительственной армии и на плечах отступающих ворвалась на окраины города, где завязался ожесточённый бой.

Чёрные, похожие между собой солдаты с ненавистью стреляли друг в друга, схватывались в рукопашной, терзая штыками и ножами. Вот один в упор выстрелил в лицо врага, отбросив его в сторону, и тут же упал, прошитый автоматной очередью.

Другой, расстреляв весь магазин, обнажил здоровый тесак и набросился с ним на эфиопа, полоснув того по морде. Клинок скользнул по выставленному вперёд железному стволу автомата, отскочил в сторону, и недавний нападавший сам получил удар ножом в бок. Падая, он потянул врага за собой, но бегущий следом повстанец прошил автоматной очередью их обоих. Правда, этот тоже бежал недолго и вскоре встретил свою пулю.

Схватка стала настолько ожесточённой, что никто даже не пытался взять в плен противника. Раненые оставались на поле боя, продолжая стрелять и бороться. Их топтали ещё живые солдаты и бойцы, убивая друг друга. Но бесконечно воевать в таком режиме невозможно, и эфиопы дрогнули.

Повстанцы оказались сильнее мотивированы, и их явно было больше. А эфиопы оказались деморализованы видом своих горящих танков и бронетранспортёров. И они побежали, бросая всё лишнее.

Всё это прошло мимо меня. Обыскивая снарядные ящики, я пытался найти хотя бы ещё десяток мин, пока не понял: поздно! Пришла пора встретиться с опасностью лицом к лицу. Твою ж мать, как уже это всё достало! Я, как дурак, всё топчусь на одном и том же месте и рискую жизнью. Ну, да фиг вам, дорогие негры!

— Собираемся, взять автоматы. Вперёд, на смерть!

Возглавив своё воинство, я помчался навстречу врагу, попутно собирая в свой отряд разрозненных бойцов, как из местного населения, так и из частей правительственных войск. Меж тем бой то затухал, то разгорался, вспыхивая локально и спонтанно. На главном направлении велась отчаянная стрельба, и поэтому я повернул людей в другую сторону. Там тоже шло сражение и тоже нужна помощь.

Автомат увесисто лежал у меня в руках, и, добежав до скопления обороняющихся, я залёг и открыл огонь. Воины кунама и остальные тоже начали стрелять по противнику. Да, мои солдаты настроены не менее решительно, чем я! Ведь это на самом деле их город. Перестрелка по двигающимся фигуркам повстанцев очень удачно выбивала их, ломая, как куклы. Поняв, что атака на этом участке провалилась, эритрейцы повернули назад.

Мы некоторое время преследовали их, прислушиваясь к тому, что происходит на главном поле боя. Но ожесточённая стрельба длилась там ещё долго, то приближаясь к нам, то отступая. Пока окончательно не затихла, отступив. Повстанцы, изрядно потрепав правительственные части и понеся в свою очередь значительные потери, отступили.

Всё стало понятно. Отпустив своих людей обратно на позиции, я направился к штабу. Генерала в нём не оказалось. Твою же мать! Где теперь его искать?

Вокруг царил жуткий хаос. Отовсюду несли раненых, кто-то ковылял сам. Бегали солдаты и офицеры, разыскивая своих. Ранеными набивали грузовики для отправки их в тыл, но мест на всех не хватало. Возвращались с дальних участков сражения запылённые и усталые солдаты, покрикивали немногочисленные офицеры, но штаб, по сути, был пуст. Всё командование где-то ходило или уехало незнамо куда, хотя и рановато ещё бежать. Я стал искать генерала, ведь уехать без его разрешения я не мог. И к тому же я должен получить от него или письмо, или пакет.

Нашёл я его весьма далеко от штаба.

— Товарищ генерал, наконец-то я вас нашёл. У нас проблемы: у миномётчиков закончились мины, стрелять нечем. Миномёты все целы, но снарядов нет. Меня ранило, но это неважно, — протараторил я, имитируя боевой запал. — Что вы предполагаете делать дальше? Что делать мне? Возвращаться в Аддис-Абебу или остаться? Если возвращаться, то какие будут указания? Или вы передадите депешу?

— Ранен?! Ты настоящий офицер, Бинго. Ничего я передавать не буду. Сам всё расскажешь, если выживешь. Мы еле выдержали этот штурм. Что завтра будет, я не знаю. Готовься к худшему! Возможно, нас ждёт геройская смерть. В плен сдаваться я тебе не советую, будут издеваться. Ты же офицер! Начнут отрезать от тебя кусочки, ломать пальцы, вырывать зубы, а потом разрежут живот и задушат тебя собственными кишками. Знай это!

Я усмехнулся: кто бы сомневался. Он меж тем продолжал вещать:

— Бежать сейчас я тебе тоже не советую. Дорога назад перекрыта и отлично простреливается. Можно прорваться только крупными силами. А у нас осталось меньше половины солдат. Остальные либо ранены, либо убиты, многие дезертировали. Поэтому занимаем круговую оборону и держим город. Мины можешь поискать у артиллеристов, у них должны быть. Всё, мне больше некогда с тобой разговаривать.

Я хмыкнул, посмотрев на умчавшегося куда-то генерала, и ушёл, зло сплюнув по дороге.

«Сука ты, генерал! Большая чёрная сука или чёрный кобель. Балабол черножопый. Скотина бессовестная! Сволочь, каких мало!» — продолжая ругаться и вскоре перейдя на русский мат, я от души чихвостил «чёрного ублюдка». Именно так я его окрестил и, возможно, был не далёк от истины.

Противник больше не атаковал, дав нам возможность разобраться с потерями и ранеными, и даже кое-где подлатать оборону. Побегав по гарнизону, я