Лесная свадьба - Александр Степанович Мичурин-Азмекей

— Тобик, назад! — негромко командую ему.

Он слушается меня и тихо трусит следом.

Приблизившись к озеру, приказываю Тобику стоять. Собака послушно смотрит на поднятый вверх указательный палец. Я осторожно, от дерева к дереву, подкрадываюсь к берегу.

Передо мной в просветах между деревьями виднеется озеро. Оно круглое, сверкает на солнце, как серебристая монета. Берег озера окаймлен высоким тростником. Тростник теперь не отливает зеленью, как летом. Время от времени пробегает свежий ветерок по верхушкам тростника, и тогда я отчетливо слышу тихий шелест жухлых листьев.

Не шелохнувшись, простоял я некоторое время, все вглядываясь в зеркальную гладь. Навстречу мне светит солнце и слепит глаза, ничего не видно. Потом я замечаю на середине озера небольшие темные пятнышки. Это — утки.

«Ага, вы тут!» — думаю я, и сердце бьется чаще.

Чем дольше смотрю, тем больше вижу уток. Но все они сгрудились в стайку и никуда не плывут, лишь медленно колышутся на волнах посреди озера. Видно, насытились и теперь нежатся под лучами осеннего солнца.

Тихо пробираюсь к самой воде. Оборачиваюсь и слежу за Тобиком: он тоже неслышно ползет, стелясь по земле. Стоит мне скомандовать: «Вперед!» — собака мигом бросилась бы стрелой, но этого я не позволяю. А Тобик хорошо знает мои повадки: мы с ним ходим на охоту уже пятый год. Ему часто перепадали куски хрустящего сахара за работу на совесть.

Я долго ждал приближения уток на ружейный выстрел. Но они и с места не трогаются. Тогда я дал волю Тобику. Он быстро помчался по берегу. Завидя уток, собака остановилась, начала повизгивать, а утки все сидят и сидят.

Тобик вскоре обежал вокруг озера, встал на задние лапы, потрогал мордочкой мою руку, затем нетерпеливо заюлил. Как быть?

Время уходит. А с какой стороны ни подойди, до уток все далеко.

Нахожу последнюю уловку: «Надо сделать выстрел по уткам, — думаю. — Тогда они поднимутся с воды. А так как других водоемов поблизости нет, то они непременно будут кружиться здесь же над озером. Тогда-то я буду бить их влет, а раненых и убитых достанет Тобик».

Я вскинул ружье и выстрелил. Собака уже совсем хотела было броситься в воду, но я ее остановил: «Нельзя!» Она послушно попятилась назад.

Утки, конечно, взвились в воздух и только начали было делать разворот, как вдруг все разом камнем бултыхнулись в озеро и скрылись под водой — фонтаном взлетели брызги. Не понимая, что случилось, я глянул вверх. И тут увидел, как в воздухе молнией мечется серая птица.

Эге, она отбила от табунка одну утку и сейчас гоняется за жертвой. Утка же отчаянно крякает и бросается из стороны в сторону. Но враг атакует ее снизу, не подпускает к воде.

Я узнал ястреба-тетеревятника. Это — самая хищная лесная птица. Вот они летят прямо на меня. Не задумываясь, вскинул ружье и наудалую выстрелил. Хищник промелькнул в лучах солнца, а утка, как бы подбитая, упала в озеро и исчезла под водой недалеко от меня.

Все это произошло так быстро, что я не успел толком ничего сообразить.

Пока я перезаряжал ружье, над водой сначала появилась голова, а потом и спина утки. Я приподнял было ружье, но меня словно кто-то остановил громким окриком: «Не бей!» А утка преспокойно плывет прямо ко мне, к берегу, хорошо вижу две блестящие черные точечки — глазки. Чую, мой Тобик тоже готов броситься в воду. Я попридержал его рукой.

Теперь утка больше не приближается ко мне, но она держится на одном месте и смотрит в мою сторону. Она словно благодарит меня за спасение.

Ясно, никто не запрещал мне стрелять по утке, но я не мог поднять ружье на нее. Ведь только что спас я утку от верной смерти и зачем теперь стану ее убивать?

Где же остальные утки?.. A-а, вот и они приближаются ко мне: плывут, плывут… Но у меня теперь не поднимается рука на них. И не надо!

В этот день я возвращался без добычи, но на душе было так радостно и легко, будто на озере Шап охота была удивительно счастливая!

У ДОМА ЛЕСНИКА

Перевод В. Борисова

Земля давно промерзла, пора бы выпасть снегу. А день стоял пасмурный, серый. Трудно сказать, что последует после такой погоды: то ли дождь, то ли снег. Но ни того, ни другого не выпадало.

Миновав осиновый лес, давно скинувший блеклую листву, я вышел через сосняк на широкую просеку. Если пройти по этой просеке направо, то до дому мне надо шагать километров десять, а если повернуть налево, то можно попасть на тропку, ведущую к дому лесника.

В этих местах бывал я редко, но близ этого дама проходить приходилось. А кто в нем живет, не знаю.

Я остановился в раздумье, прислонив ружье к стволу низкой сосны, сам опустился на пень. Моя собака, свернувшись калачиком, улеглась у моих ног и ткнулась мордой в пушистый хвост. Так ей уютней и теплей. Мы оба изрядно устали, но разве охотники на это жалуются?

Осенний день уходил быстро. Казалось, совсем недавно был полдень, а уже смеркается. Сидя на пне, я не мог надышаться крепким ароматом бора.

Между тем в воздухе заметно холодало.

Глубокая тишина господствовала в лесу. Птицы, хозяйничавшие днем, угомонились, а звери, охотящиеся по ночам, еще не решались покинуть свои теплые лежки, ждали мрака.

Неожиданно нечто белое и легкое, как гусиный пух, промелькнуло в воздухе и, словно бабочка, беззвучно опустилось у моих ног. Я вгляделся пристальней: снег. Первая снежинка! Немного погодя упала другая, третья…

Откуда-то издалека донесся лай собаки. Я очнулся и встал. Моя собака побежала было вправо, но, увидев, что я направился влево, нехотя последовала за мной.

Пока я шел к дому лесника, почти совсем стемнело. Вдруг большая черная собака выскочила мне навстречу. Она так громко залаяла, что мой Тобик, испугавшись, отпрянул назад. Из темноты выступила фигура хозяина дома.

— Бобик! Бобик! Назад! — окликнул он свою собаку.

Узнав, что я ищу место для ночлега, лесник сказал:

— Добро пожаловать! Рады вашему приходу! — И, может быть, потому, что я заявился поздно, добавил: — Заблудились, наверно? О-о,