Этюд со смертельным исходом (сборник) - Никита Александрович Филатов

class="p1">— Начнем с микрофона, — Крамскому было не до шуток.

— Дня три придется потерпеть для пользы дела. А потом… Потом пусть вам кто-нибудь подарит вазу или еще какую-нибудь фиговину, попросите мужиков ее на шкаф поставить для дизайна — ну и обнаружите эту гадость.

— А почему не сейчас? — недовольно скривил губы бизнесмен.

— Нельзя! — ответил Беляев снисходительным тоном взрослого, вынужденного объяснять октябренку очевидные вещи. — Если даже с утра завтра Виноградов окажется в числе самых-самых подозреваемых, Борода обязан будет взять его в оборот по полной программе. И конец операции… А спустить это все на тормозах — он же умный, сразу догадается, что к чему. И выйдет из игры.

— Ч-черт! — Крамской подумал о том, как будет ближайшие дни работать, говорить, есть, зная, что каждый издаваемый им звук станет достоянием чьих-то враждебных ушей.

— А могли и видеокамеру вмонтировать, — утешил Александр Ибрагимович.

— Да-а…

— Тут ведь вот какое дело. Если есть радиомикрофон — значит, неподалеку и приемник. Я думаю, где-нибудь в машине… Наши ребята аккуратненько порыскают в пределах квартала, поглядят. Будет возможность, сопроводим до «заказчика».

— Только аккуратно! — сказал скорее для Крамского, чем для напарника Беляев.

— Уж попытаемся… Плохо, если у них точка стационарная — в квартире соседнего дома или в вагончике строительном. Это сложнее.

— Ладно. Деньги нужны — на эти, как у вас говорят… оперативные нужды?

— Благодарю вас. Пока обойдемся, — Александр Ибрагимович приосанился и стал даже немного похож на Железного Феликса. Только с лысиной.

— Давайте так… Закончим дело — сами решите вопрос с премией, в пределах разумного, — Беляев в первый раз посмотрел на своего напарника с неодобрением: если кто хочет изображать оскорбленную невинность — это факт его личной биографии. А за других-то зачем отвечать? — Ну а пока… сотни две на текущие расходы…

Чекист деликатно сделал вид, что происходящее его не касается.

— Хорошо! — подвел итог Беляев, пряча в карман полученные купюры. — Переходим ко второму вопросу…

* * *

— Что, досталось? Не бери в голову! — румяный лейтенант, командир второго взвода, протянул Владимиру Александровичу яблоко. Размерами и цветом оно напоминало небольшую дыню. — Угощайся.

— Спасибо…

— Ерунда! А с чего он завелся?

— Да пошел бы он… — Владимир Александрович посмотрел в ту сторону, куда только что стремительно скрылся на своих коротких ножках полковник Корзинкин, начальник всей патрульной службы города. — Говорит небритый… — Виноградов потрогал подбородок: — Ну да, не успел… Но орать-то зачем? Нашел тоже мальчика!

— Плюнь.

— Естественно! — он чуть понизил голос. — Я прямо с «халтуры» на работу, чуть не опоздал… И не спал толком.

— Бывает! — понимающе кивнул взводный.

— Хотя… А, ладно! Как говаривал когда-то Крамарев, «если начальник мной недоволен, это не значит, что он никуда не годится»!

Офицеры рассмеялись.

— Вкусный фрукт!

— Ну так! Поближе к концу заходи ко мне в машину — еще отсыплю…

— Уже успели?

— Да так… По мелочи. Только бесхозное!

— Смотри — осторожнее. Ты мужиков-то своих осаживай, дело такое!

Откуда-то из-за ларьков возник усатый милиционер в шлеме и бронежилете:

— Товарищ капитан! Вас…

— Что случилось? — «Боец» был из его взвода, поэтому лейтенант имел право поинтересоваться.

— Да заморочка. Мелкая…

— Разберемся! — уже на ходу махнул рукой Виноградов.

Гулкие своды Центрального рынка были наполнены искусственным электрическим светом. Эхо многократно перекатывало от стены к стене не умолкающий ни на секунду ропот растревоженной людской массы: шарканье сотен ног, скрип ящиков, гортанный восточный говор и пронзительные крики женщин.

— По-оберегись! — Виноградов шарахнулся к стене, пропуская стремительно движущуюся навстречу фигуру в разорванной джинсовой куртке. Стриженая голова была опущена, а плечи выгнуты назад — классическая поза человека, скованного наручниками. В широкую спину задержанного упирался автоматом старшина.

— Мужичок — в розыске. И со стволом… — радостно пояснил Виноградову замыкавший процессию молоденький милиционер. Он пока еще получал удовольствие от своей работы.

Пройдя мимо неописуемого великолепия пахучих овощных рядов, Владимир Александрович на мгновение замер и обернулся. По всему торговому пространству, тут и там, работали оперативники — что-то взвешивали, измеряли, шелестя бумагами. К естественной белизне положенных каждому из продавцов халатов сегодня добавился густой синий цвет форменных милицейских ватников — переходы, лестницы, двери были заняты возбужденными, уверенными в себе автоматчиками…

— Вот! — сопровождающий показал, что уже пришли.

В полутемном углу на сломанном, гнилом ящике сидел невысокого роста чернявый мужчина. Из огромной ссадины на макушке обильно сочилась кровь, один глаз заплыл, а левая рука висела так, что Владимир Александрович с уверенностью, почти безусловной, определил перелом.

— Что случилось? — поинтересовался он у курящих рядом милиционеров.

— Вот, в сумке нашли… — ответил один из них, продемонстрировав полиэтиленовый пакет. Виноградов глянул — маковая соломка, граммов триста.

— Твое? — обратился он к чернявому.

— Ви-сех пас-сажу! Сам сяду, с-сука, но висех пассажу… Прокурора давай! Мэнтяра… — разглядев капитанскую форму, зашипел чернявый.

— Слушаю? — вновь повернулся Виноградов к милиционеру с пакетом.

— Ну мы его когда досматривать начали… Травку обнаружили… А он меня — матом. И так, и на… В общем — послал… Ну а я что — слушать буду? Я того — дубинкой… Чтоб еще всякая «чернота» насчет моей матери!

— Короче, спровоцировал? — почти ласково спросил Виноградов.

— Ага! — облегченно выдохнул милиционер.

— Что делать, Саныч? — встревоженно спросил понявший все командир взвода. Сам в прошлом постовой, он понимал, что при таком раскладе ребята пойдут под суд вслед за наркоманом.

— Доволен? — наклонился он к побитому.

Тот оскалился и сплюнул под ноги.

— Прокурора давай! — в смелости ему действительно отказать было нельзя.

— Да-а… За словесное оскорбление разве можно спец-средства применять? А? — он подошел вплотную к любителю «поработать» дубинкой. — Учим вас, учим…

— Нельзя, — понурился милиционер.

— Точно! — Виноградов взялся за пуговицу на бушлате собеседника и одним движением выдернул ее с мясом. Затем снял с опешившего сержанта берет и аккуратно положил его в вонючую грязную лужу.

— А вот за это — можно! Садись, пиши…

Взводный подал стандартный бланк рапорта.

— Делай, что сказано, клоун!

— Та-ак… «Тогда-то, там-то… на просьбу сотрудников милиции предъявить документы попытался скрыться, при задержании оказал сопротивление, хватал меня за форменную одежду, которую и повредил…» Написал? Дальше… «Пытался нанести мне удары в лицо, после чего я был вынужден применить приемы самообороны и специальные средства…» Подпись. И второй — то же самое, только от своего имени.

— А про наркотики?

— Отдельными рапортами.

— С-суки, — прорычал прислушивавшийся к разговору чернявый.

— Успокойтесь, пожалуйста, — повернулся к нему Виноградов. — Наркотики ваши? Ваши. За них и ответите… а то, что ребята сейчас пишут… Будете продолжать нагличать — получите еще дополнительно за нападение на сотрудников при исполнении. Если нет, даю слово, что эти рапорты в деле не появятся. Ясно? —