Рубикон. Дважды в одну реку - Константин Калбазов

– Чтобы сделать много оружия, нужно было много времени, но это ты не дал его сауни. Если бы мы появились даже здесь хотя бы чуть-чуть позже и магаки с хакота успели соединиться, то всех нас убили бы. Точно так же убили бы, если бы мы отправились с вами. Но не это главное. Великий дух дал сауни возможность владеть новым оружием, но разве он повелел нести с его помощью смерть другим? Нет, он дал его для защиты.

– Но мы не нападали. Мы защищались.

– Вы отправились на большую охоту, чтобы доказать всем, что сауни все так же сильны и всем придется считаться с их силой. Ты, другие шаманы и вожди не раз говорили об этом. Вы не хотели защищаться, а желали показать всем свою силу. Вы не захотели слышать слов Вейна, того, через кого великий дух передавал свою волю. За это он отвернулся от вас.

– Я видел великого духа.

– Ты видел его младшего брата, обманувшего тебя, – медленно и картинно, с горестным видом покачивая головой, возразил Дмитрий. – Но ты не смог его узнать, потому что слишком молод. Ему проще обмануть тебя, чем убеленного долгими годами Вейна. Вы все, скажите, видели ли вы того, кто прожил бы больше Вейна? Не долгие ли годы даруют мудрость?

– Но это ты отпустил пленников, а не Вейн. Ты не дал охотникам взять головы поверженных, которые должны были украсить вход в их жилища.

Вот прорезался голосок и у Гунка. Этот вождь рода Барсука относился к ярым сторонникам Такунки. Еще бы! Ведь Дмитрий отказался дать ему новое оружие в обмен на такой дорогой товар, как изделия из кости, разноцветные ракушки и камни с причудливыми узорами. Он отказался даже от великолепно выделанных шкур.

– Да, это сделал я. Но верховный шаман одобрит мое решение, потому что оно ведет к миру, а не к войне.

– Кровь наших соплеменников требует отмщения.

– Гунк, вожди совершили глупость, когда отправились на большую охоту. Ты кричал о кочевье громче всех. Ну и к чему все это привело? За вашу глупость сауни заплатили кровью. Не выжил ни один род. Сейчас ты предлагаешь совершить еще одну глупость. А кто будет платить за нее? Опять сауни.

– Я сражался…

– Но ты выжил. А другие погибли. Если бы ты был настоящим вождем, то ты не бежал бы, а умер там, защищая свой род.

– Ты называешь меня трусом?!

– Именно это я и сказал. Ты трус и дурак, Гунк.

– Я вызываю тебя! Ты кровью заплатишь за свои слова.

Был такой обычай. Правда, к нему прибегали очень редко. Людей не так уж и много, чтобы поощрять смертельные схватки. Поэтому подобные поединки возможны только с благословения шаманов, а эти, в отличие от сильных и тупых вождей, были как раз вполне разумными, чтобы не понимать, что ослабление рода никак не пойдет ему на пользу. По сути, вызов Гунка сейчас ничего не стоил. Его должны одобрить шаманы двух родов, представители которых собирались биться, а в данном случае вообще верховный. Ведь рода Барсука уже не существовало, а в роду Пса попросту не было своего шамана.

Однако Дмитрий сознательно провоцировал этого болвана, отличающегося силой, ловкостью, но никак не мозгами. Да, здесь нет верховного шамана, однако Соловьев очень рассчитывал на Такунку. Этого переполняла ненависть настолько, что он был готов мстить, даже находясь при смерти. Конечно, он не верховный шаман. Ну и что с того? В душе он уже давно считал себя таковым. И он не обманул ожиданий вождя рода Пса.

– Вы будете драться прямо сейчас. Без оружия. Голыми руками.

Ай молодца. Рассчитываешь на то, что, не имея преимущества в оружии, этот посланец великого духа ничего не стоит? Ну-ну. С другой стороны, этот Гунк и впрямь очень серьезный противник, но и иного выхода нет. Вот здесь и сейчас у Дмитрия есть последний шанс задавить всю оппозицию на корню. Проблем и без того хватает, нечего тратить силы на внутренние противоречия.

При желании Дмитрий мог бы указать Такунке на отсутствие полномочий одобрять или запрещать подобную схватку. Но зачем? Он только что изъявил свою волю – и результатом будет гибель взрослого и полного сил охотника, которых в племени и без того слишком мало. Даже если Дмитрий проиграет, в чем он сильно сомневался, Вейн сможет обернуть этот случай к своей пользе. Ведь это еще одна ошибка Такунки, в довесок ко всем остальным. Словом, кругом одна польза.

Быстро избавившись от доспехов и оставшись в одних кожаных штанах и мокасинах, Дмитрий встал против своего противника. На нем, как и на его бойцах, были именно полноценные штаны, а не нечто, напоминающее ноговицы индейцев из его мира, которые были в обиходе и здесь. В Новом без особого труда смогли воспроизвести брюки по имеющимся образцам, даже устроили карманы для большего удобства: правда, они были накладными, но зато их было четыре и в них с большим удобством можно было носить мелочовку. Имелись и две лямки через плечи, на манер подтяжек, это чтобы штаны не спадали и не создавали неудобства.

Противник предстал перед ним в набедренной повязке и тоже без какого-либо намека на оружие. Честная схватка. Вот только Дмитрий и не собирался изображать из себя честного и придерживаться хоть каких-то правил. Одно дело, когда сходятся два поединщика, чтобы выяснить, кто сильнее или более ловок, и совсем иное, когда противник вознамерился забрать твою жизнь. Тут уж не до приличий и хороши любые методы.

В планы Соловьева не входило затягивать поединок и уж тем более вносить в него какую-либо долю риска или зрелищности. Расправа должна быть быстрой и безжалостной. Никаких сомнений. Если ты вышел драться насмерть, то должен думать только об уничтожении противника. Размышления о том, насколько твой соперник массивнее, гибче или сильнее, – все это до схватки. Едва она началась, думай лишь о победе, даже если сильно уступаешь.

Гунк, чувствуя свое превосходство, ринулся в атаку. Этот Дим чего-то стоит только со своим оружием, вон даже особую кожаную одежду придумал, чтобы беречься от более ловких противников. Охотники уже успели порассказать Гунку, что это на них за одежды. Так что сомнений в своей победе у него не было, в честной схватке его противнику не выстоять.

Однако вождя уже не существующего рода ждало разочарование. Дмитрий, ничуть не стесняясь, нанес нападающему сильный удар между ног. Когда тот скрючился от невыносимой боли, тоненько подвывая, Соловьев снова ударил, на этот раз верхним ребром ладони по горлу. Он ничуть не сдерживался, вкладывая в каждый удар всю силу, какая у него только была. На смену стону, больше напоминающему скулеж, пришел хрип, и Гунк завалился на бок, суча ногами.

Все. Поединок закончился. Странное дело, но Дмитрий не чувствовал ничего, кроме мрачного удовлетворения. Скорее всего, сказалось то, что еще совсем недавно он запросто резал хакота и магаков. Но тогда он воспринимал все как-то иначе, словно смотрел на происходящее со стороны, а еще – не испытывал ни угрызений совести, ни сомнений. Возможно, сказалась пережитая война, которая за прошедшие годы так в нем и не изгладилась полностью. А может, все дело в том, что он понимал: на их руках кровь невинных людей. Можно было бы еще понять убийство мужчин, которые и сами забирали жизни, но женщин и детей…