Дом с синей комнатой - Рику Онда

— Может, пищевое отравление?

— Но там не могло быть ничего такого, мы долго его готовили.

Родители нервно перешептывались. Их лица были худыми и изможденными.

Всех беспрерывно рвало; никто даже не успевал задуматься о том, чтобы вызвать «Скорую». Это было действительно ужасно.

Но вскоре, опустошив наши желудки, мы почувствовали себя лучше. Других симптомов, вроде онемения или жара, не было. Выпив очень много воды, мы наконец пришли в себя.

— Что это было? Наверное, стоило бы сходить к врачу, — сказал отец.

— Да, страшно не знать причину, — согласилась мама.

Они снова выглядели обычной семейной парой. Атмосфера с утра была довольно напряженной, а произошедшее определенно нас отвлекло.

Вот тогда, в один момент, все вдруг притихли.

И почему-то все одновременно посмотрели на Маки, одиноко сидевшую за столом.

До этой минуты никто не обратил внимания на то, что лишь с ней все было в полном порядке. Все это время, что мы пытались справиться с тошнотой, она мирно сидела на своем месте, внимательно наблюдая за нами.

Осознав это, мы одновременно посмотрели на нее.

Она пристально смотрела на нас в ответ.

И тут мы заметили, что она почти не прикоснулась к еде.

— Почему? Почему ты не ела? — спросила мама.

— Вот, — ответила сестра, показывая нам что-то, зажатое в ее ладони.

Это был лист какого-то растения с зазубренными краями.

— Что это? — На лице у мамы проявились подозрения.

— Я сорвала, когда мы ходили в поход, — безразлично ответила сестра.

Мама поменялась в лице.

— Маки, детка, неужто ты…

— Я добавила его туда.

— В набэ?[63] В жаркое? — Голос матери стал пронзительно высоким, но сестра, казалось, не осознавала, что натворила.

— Что это? — Мама поднялась и взяла листок из ее ладони.

Маки растерялась и хотела было выхватить его обратно, но мама держала его высоко, чтобы та не могла достать.

— Ну, от него тошнит.

Мамино лицо скривилось от ужаса. Она приблизилась вплотную к лицу Маки и спросила:

— Ядовитое?

Сестра лишь покачала головой:

— Нет. Учитель сказал, что оно вызывает рвоту. Животные жуют его, если съели что-то плохое, чтобы освободить желудок.

— Зачем? Почему ты добавила его в жаркое?! — кричала мама, казалось, потеряв над собой контроль.

Тогда Маки впервые засомневалась. Она не знала, стоит ей ответить или промолчать.

— Оставь, — произнес отец, положив руки маме на плечи. — Это моя вина.

Он выглядел очень расстроенным, наверняка решив, что это была месть ему. Это было единственное, что его дети могли сделать с бросающим их отцом, раз уж им не предоставили права выбора.

Но отец неправильно понял. Он совсем не понимал нас, не понимал Маки. Точно так же, как не понимал сестру я.

Все за столом притихли. Я знал, что мама думает так же, как и отец. Я хотел сказать им, что они ошибаются, но не смог.

Маки повернулась к отцу и произнесла:

— Я хотела узнать.

— Что же? — спросил тот осторожно, словно боялся услышать ответ.

— Каково это — отравить людей, — сестра склонила голову набок.

Мы были ошарашены ее ответом. Даже отец растерянно смотрел на нее, открыв рот.

Мы какое-то время молчали; затем я спросил у нее, глядя в глаза:

— И как, узнала?

Кажется, просто из любопытства.

Сестра снова склонила голову набок, с выражением то ли злости, то ли смущения.

— Нет, не узнала, — ответила она и тихонько вздохнула.

Еще баночку пива?

Я всегда успокаиваюсь, когда вот так пью один. С алюминиевой банкой сложно схитрить; легко заметить, если в нее что-то добавят.

В этом мире много людей, много вещей, которые я не могу понять.

Есть те, кто хочет понять все, а есть те, кому достаточно малого.

Моя сестра хотела понять лишь одного человека. Когда она говорила, что хочет быть кем-то другим, она имела в виду одного конкретного человека. Она хотела стать этим человеком.

Именно этот человек и совершил преступление. Преступник, который отправил отравленные напитки и убил так много невиновных людей.

Думаю, она хотела понять убийцу. Не знаю, могла бы она стать им. Даже сейчас, прочтя эту книгу, я так этого и не понял.

Поговаривали, что в витрине у входа в лапшичную, где подавали собу[64], висит свиток с изображением призрака.

Неизвестно, в какой момент появились эти слухи, но все местные жители знали об этом.

Неподалеку располагалась школа, ученики которой ходили мимо заведения. Так у них появилась своя традиция — старшеклассники обязательно передавали легенду младшим. Летом, когда все вокруг обычно рассказывали страшилки о призраках и духах[65], дети специально приходили туда, чтобы хоть мельком взглянуть на свиток.

Это была самая обыкновенная лапшичная, какую можно встретить на углу торгового квартала любого города. Отличительной чертой этого заведения была стеклянная витрина у входа, украшенная не привычными пластиковыми моделями блюд и напитков, представленных в меню, а свитком и скромной вазой. Когда-то, должно быть, все выглядело довольно изящно, но, поскольку витрину протирали лишь дважды в год, на Обон[66] и в новогодние каникулы, свиток покрывался таким слоем пыли, что становился почти неотличимым от стены, на которой висел. Лепестки искусственного цветка — японского колокольчика, стоявшего в бамбуковой вазе перед свитком, — со временем окончательно поблекли. Взгляды посетителей, направлявшихся в заведение, даже не останавливались на витрине перед тем, как они миновали норэн[67] на входе.