Смерть Запада - Патрик Бьюкенен

К чему это все изложено? Мексика исторически настроена против США, мексиканцы, мягко выражаясь, недолюбливают своего северного соседа. Они считают, что мы лишили их страну половины законной территории. Посему наблюдается значительная разница в отношении к США у «старых иммигрантов» — ирландцев, итальянцев и жителей Восточной Европы — и у сегодняшних иммигрантов из Мексики. Ныне в США граждане мексиканского происхождения составляют не менее одной пятой от общего количества жителей страны плюс как минимум миллион добавляется к их числу каждый год; отсюда вытекает, что мы должны понимать и учитывать разницу между старыми и новыми иммигрантами, между вчерашней и нынешней Америкой.

1. Из Мексики к нам прибывает больше всего иммигрантов. За 1990-е годы количество граждан США, имеющих мексиканское происхождение, возросло вдвое — до двадцати одного миллиона человек (сюда не включены шесть миллионов «латинос», тщательно избегающие встреч с переписчиками населения). Большинство «мексиканских американцев» живет на Юго-Западе, вопреки пожеланиям отцов-основателей, предлагавших распределять иммигрантов равномерно по всей территории страны, дабы облегчить ассимиляцию.

2. У мексиканцев не только иная культура — в массе своей они принадлежат к другой расе, а история и житейский опыт подсказывают, что людям разных рас сложнее ассимилироваться, нежели «родичам по расе». Шестьдесят миллионов граждан США, претендующих на немецкое происхождение, ассимировались у нас полностью, чего не скажешь о миллионах выходцев из Азии и Африки, и поныне не имеющих равных с белыми прав.

3. Миллионы мексиканцев находятся на нашей территории нелегально. Чтобы проникнуть в США, они пошли на нарушение закона — и продолжают нарушать его день за днем. Каждый год в страну, по экспертным оценкам, пробирается до 1,6 миллиона нелегалов, причем большинство — как раз через «кровоточащую» южную границу.

4. В отличие от иммигрантов былого, навсегда прощавшихся с отчизной перед тем, как взойти на борт корабля, мексиканцы отнюдь не порывают связей с родиной. Миллионы из них не испытывают ни малейшего желания учить английский или принимать американское гражданство — их дом Мексика, а не Америка, и они кичатся тем, что по-прежнему остаются мексиканцами. К нам они пришли за работой. Вместо того чтобы постепенно ассимилироваться, они создают в американских городах «маленькие Тихуаны» — все равно как кубинцы с их «Малой Гаваной» в Майами. Разница между мексиканцами и кубинцами лишь в том, что первых в Америке в двадцать раз больше, нежели вторых. Они имеют собственное радиовещание и телевидение, собственные газеты, фильмы и журналы; и ныне мексиканские американцы создают в США испаноязычную культуру, отличную от американской. То есть фактически становятся нацией внутри нации.

5. Волны мексиканской иммиграции накатываются ныне уже не на ту Америку, которая принимала у себя европейцев. У наших национальных меньшинств возникла убежденность в тезисах расовой справедливости и этнического равенства. Эти тезисы поддерживает и культурная элита, которая отказалась от идеи Америки как «плавильного тигля» и ратует за прелести мультикультурализма. Сегодня этническим меньшинствам «настоятельно рекомендуется» придерживаться национальной идентичности — разумеется, вследствие этого мы наблюдаем резкий всплеск национализма. «Интернационализм 1960-х годов умер, — пишет Гленн Гарвин в журнале «Ризон». — Признак либерализма 1990-х — сегрегация, замаскированная под политику соблюдения идентичностей»5. Произнеси Калвин Кулидж сегодня свою знаменитую фразу; «Америка должна оставаться американской», его бы обвинили в «преступлении ненависти»6.

Сэмюэл П. Хантингтон, автор книги «Столкновение цивилизаций», называет иммиграцию «главным бичом нашего времени»7. Иммигрантов он делит на «обращенных», прибывших с тем, чтобы ассимилироваться в нашем обществе, и «временщиков», приехавших по контракту на несколько лет. «Новые иммигранты с юга, — пишет Хантингтон, — не обращенные и не временщики. Они курсируют между Каролиной и Мексикой, поддерживая дуальную идентичность и вовлекая в этот процесс членов своих семей»8. Опираясь на цифру в 1,6 миллиона человек, которых арестовывают каждый год за попытку перечь Рио-Гранде, Хантингтон предостерегает:

«Если свыше миллиона мексиканских солдат перейдут нашу границу, США воспримут это как угрозу национальным интересам и отреагируют соответственно. Однако мирное вторжение миллиона мексиканцев, как будто санкционированное президентом Висенте Фоксом, представляет не меньшую опасность для Америки, и на него США также должны отреагировать адекватно. Мексиканская иммиграция уникальна по своей сути, она является прямой угрозой нашей идентичности и культурной целостности и, быть может, нашей национальной безопасности»9.

Но американские лидеры вовсе не спешат реагировать «адекватно», несмотря на то что очередной опрос общественного мнения показал: 72 процента населения страны выступают за сокращение иммиграции; данные другого опроса, проведенного в июле 2000 года, свидетельствуют: 89 процентов граждан США поддерживают требование о признании английского языка единственным государственным языком Соединенных Штатов10. Люди хотят от властей действий, но элита не предпринимает ровным счетом ничего. Мы хвастаемся тем, что являемся «последней сверхдержавой», однако нам не хватает решимости защищать наши границы и требовать от иммигрантов обязательной ассимиляции в обществе.

Возможно, общая любовь к доллару позволит преодолеть культурную пропасть, и в дальнейшем мы будем счастливо жить вместе — как граждане «первой универсальной нации», по выражению одного автора11. Но Дядя Сэм очень и очень рискует, принимая на своей территорию диаспору из десятков миллионов человек, принадлежащих к иной, нежели белые американцы, расе. Если мы допустим роковую ошибку, исправить ее уже не удастся — и наши дети ощутят на себе все сомнительные «прелести» балканизации; ошибка будет означать гибель той Америки, которую мы знаем. «Если ассимиляции не произойдет, — пишет Хантингтон, — Соединенные Штаты превратятся в страну на линии разлома, потенциально готовую к гражданской войне»12. Так стоит ли рисковать? Ради чего мы идем на этот риск?

Западные государства и без того переживают процесс распада культуры на этнической почве. Сепаратистские движения разорвали на части Советский Союз, Югославию и Чехословакию; ныне они пытаются разделить Францию, Испанию и Италию. В 2001 году в Германии начались торжества в честь древней Пруссии. В Великобритании «Юнион Джек» на дверцах такси и на эмблеме чемпионата мира по футболу заменили средневековым крестом святого Георгия. Люди все меньше и меньше отождествляют себя с национальным государством — и все больше и больше с родом и семьей. В канадских провинциях Альберта и Саскачеван возникли партии независимости, а 14 процентов населения Британской Колумбии высказывается за отделение от Канады13.

Президент Фокс выдвинул идею создания Североамериканского Союза на основе Канады, Мексики и США; подразумевается полное открытие границ для товаров и людей. «Уолл-Стрит Джорнел» весьма высоко оценил это предложение14. Однако ВВП Мексики в пять тысяч долларов на душу населения составляет лишь малую толику ВВП США, а разница в доходах между гражданами США и мексиканцами — самая значительная на всей планете для расположенных по соседству друг с другом больших стран15. С прекращением в 1993 году деятельности НАФТА реальный уровень доходов в Мексике сократился на 15 процентов. Половина населения Мексики живет в бедности, восемьдесят миллионов человек прозябают, имея в день сумму менее двух долларов, тогда как минимальная зарплата в США приближается к пятидесяти долларам в день. Стоит только открыть границу, и миллионы мексиканцев хлынут в США в поисках лучшей доли. Неужели на свете нет ничего важнее экономики?