Соколиная охота - Сергей Шведов

– Царские знаки на груди у Рерика.

– Ты их видел?

– Да.

– Боюсь, что в этих знаках не только погибель того, кто их носит, но и твоя погибель, Карл. Этот человек должен умереть. Забудь, что в тебе течет кровь Меровингов, вспомни, что ты Каролинг. Не лилии дают право на власть, а воля и вера. Истинная вера!

– Выходит, моя мать ошиблась, доверившись этому человеку?

– Юдифь ошиблась, и за свою ошибку она должна заплатить. Но я не хочу, чтобы за грехи матери отвечал ты, Карл. Я дал слово твоему отцу, что позабочусь о тебе, и я сдержу его, чего бы мне это ни стоило.

– Ты меня убедил, монсеньор, – холодно произнес Карл. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти свою мать от суда и позора.

Воислав Рерик был удивлен, что блестящая победа, одержанная в битве при Фонтенуа не привела к победоносному окончанию войны. Путь на Ахен оказался открыт, но ни Карл, ни Людовик не спешили воспользоваться счастливым случаем. Причины этой странной медлительности он попытался выяснить у коннетабля, но старый сеньор Виллельм в ответ лишь пожал плечами. Коннетабль был опытным военачальником, но абсолютно не разбирался в политических интригах. Он мог выиграть битву, но плодами своих побед предоставлял распоряжаться другим.

– Похоже, секретарь папской курии монсеньор Николай сумел убедить епископа Драгона, что лучшим выходом из создавшейся ситуации будет мирный договор, выгодный всем братьям, – высказал свое мнение по поводу сложившейся ситуации Сивар.

– А что думает по этому поводу король Карл?

– Карл слишком молод и неискушен, чтобы всерьез бороться за императорскую корону. Сокрушив Лотаря, мы развяжем руки Людовику, а Карлу в одиночку не совладать с Тевтоном.

– Выходит, все что ни делается – к лучшему?

– Если ты не собираешься сам стать императором, то да, – ответил с кривой усмешкой Сивар.

– А что, у тебя есть сомнения на этот счет?

Сивар пристально посмотрел на брата, словно пытался проникнуть в самые потаенные его мысли. Они практически не расставались всю свою жизнь и вроде бы хорошо знали друг друга, но, видимо, именно поэтому младший Рерик и не спешил отвечать старшему брату. Сивар был викингом и не искал для себя другой доли. Вино, женщины и запах моря – вот, пожалуй, и все, что нужно ему было в этой жизни. Но Воиславу этого было мало, и оба они это знали.

– Зачем тебе Юдифь, брат? Ведь на свете много молодых и красивых женщин! Зачем нам империя франков, где мы, варенги, всегда будем чужаками?

– Когда-то варенги и франки были одним целым, – нахмурился Воислав.

– Что прошло, то прошло, – пожал плечами Сивар. – У них теперь свой бог, у нас свой. Нельзя склеить разбившуюся глиняную чашку. Король Хлодвиг, принявший веру Христа, уже все решил и за тебя, и за меня, и за короля Карла. Потомкам Меровея Вандала никогда не царствовать в этих землях. Их жрецы – это не наши жрецы, их вера – это не наша вера. Север одержал победу над Югом, вандалы повергли в прах римскую волчицу, но их попы украли нашу победу, и, боюсь, это уже навсегда. Нам пора домой, Воислав.

– А где наш дом, Сивар?

– Наш дом – море, брат. Так пожелали боги, и не нам с тобою оспаривать их приговор.

– Сокол не может уйти побежденным.

– Так мы ведь победили, Воислав! – удивился Сивар.

– Нет, брат, война еще только начинается. Я обещал Юдифи удачу для Карла от имени своего бога, и я сдержу слово, данное ей и небу.

– Но зачем тебе это, Воислав? Какая нам разница, кто будет царствовать здесь – Карл, Людовик или Лотарь? Юдифь всего лишь женщина. Их много было на нашем пути.

– Я делаю это не только для нее, но и для себя, Сивар. Я хочу понять, в чем мое предназначение. Кто я на этой земле – Сокол, несущий удачу на крыле, или Черный Ворон, несущий смерть?

– Не понимаю, – пожал плечами Сивар. – Световид стоит Велеса, а Велес стоит Световида. Как боги решат, так и будет.

– Считай, брат, что здесь, в империи франков, я бросил вызов богам.

Сивар покачал головой. Все-таки не зря Воислав носит царские знаки на своей груди. Мать Умила верила, что старшего сына убитого князя Годлава ждет великая судьба. Наверное, эта вера помогла ей выжить и спасти своих малолетних сыновей. Юдифью тоже движет любовь, безумная материнская любовь к собственному сыну, возможно, поэтому Воислав и взялся ей помогать. Только зря он связал свою удачу с удачей Карла. По мнению Сивара, король Нейстрии не стоил материнской любви, и тем более он не стоил того, чтобы любимец удачи, Варяжский Сокол, рисковал из-за него своей головой и расположением богов.

– Что бы ни случилось, Воислав, ты можешь на меня рассчитывать. Твоя удача – это моя удача.

– А я в тебе и не сомневался, брат.

Для заключения перемирия в Фонтенуа прибыли император Лотарь и папа Евгений с многочисленной и блестящей свитой. Однако показной блеск мало кого ввел в заблуждение. Лотарь потерпел сокрушительное поражение, и теперь для него наступил неприятный момент оплаты предъявленных счетов. Карочей и сочувствовал императору, но считал, что распад огромной империи есть скорее благо, чем зло.

Завоевать всегда легче, чем удержать, а чтобы управлять таким количеством племен и народов, надо быть воистину великим человеком. К сожалению, среди внуков Карла такого не нашлось. Дай бог, чтобы они удержали те куски империи, которые им достанутся после ее раздела.

Но в этом у хазарского бека не было никакой уверенности. Во время встречи трех братьев Лотарь выглядел подавленным, Людовик – озабоченным, Карл – растерянным, зато сеньоры всех трех вновь возникающих королевств смотрелись истинными победителями. Папа Евгений обратился к сыновьям Людовика Благочестивого с прочувственной речью, призывая их к вечному миру. Братья молчали, сеньоры скептически улыбались. Слезу уронил только Карочей, которому как раз в этот момент в глаз попала мошка.

Тем не менее предварительные договоренности были достигнуты, перемирие заключено и скреплено взаимными клятвами. Общие контуры трех королевств были определены, однако уточнение границ передоверили епископам, чтобы через год подписать уже окончательное соглашение, гарантом которого должен был выступить сам папа. На этом историческая встреча была завершена.

Огорченный Лотарь сразу же покинул место своего позора, а папа остался для серьезного разговора с епископами Нейстрии и Баварии. Речь шла о ереси. И хотя имена не были названы, у присутствующих не возникло ни малейшего сомнения в том, кого, собственно, имеет в виду папа, говоря о распутных кобылах, предающихся блуду с демонами Люцифера. Слишком уж очевидным был намек на языческую мистерию Белтайн и славянского бога Световида. Папа Евгений дал понять, что скрепит окончательный договор между братьями только в том случае, если ересь, угнездившаяся в Нейстрии, будет выкорчевана под самый корень. Яснее, что называется, не скажешь.