Любовь в объективе - Светлана Штауб

Авто останавливается на светофоре, Эвелина поворачивает голову, смотрит на меня. Голубые глаза… впервые я обращаю внимание на цвет её глаз… Она пытается удержать взгляд на мне, но ей не удаётся. Она пытается не смотреть вниз, пытается не смотреть в сторону, но раз за разом норовит отвернуться. Решив её не мучать, я отворачиваюсь сам.

Чёрт! Стыдно! Как же стыдно!

Эвелина.

– Майк, мы должны вернуть его! – говорю я, наблюдая за тем, как Майк перебирает какие-то бумаги у себя в офисе.

– Кого его? – не обращая на меня никакого внимания, спрашивает он.

– Ты отстранил Кристофа от пресс-конференций и пар-компаний.

– Ну да… – всё ещё утопая в собственных делах и мыслях, отвечает он.

– Ну так надо его вернуть! – восклицаю я, подхожу к креслу, отодвигаю и сажусь перед менеджером.

– Кого его? – он поднимает на меня ничего не понимающий взгляд.

– Ты меня слушаешь вообще?

– Получается, что нет, – доходит до него. – Так о ком ты?

– О Кристофе, – в который раз повторяю я.

– Зачем его возвращать? Ты же сама хотела, чтобы он был как можно дальше от тебя.

Вскидываю руки.

– Я же просила, чтобы ты перекрывал ему доступ к рекламной компании. Он не заслуживает этого.

Майк смотрит на меня. Смотрит внимательно. Сдвигает брови, думает о чём-то своём, а затем снова возвращается к бумагам.

– Ерунда какая-то. Я думаю, что он заслуживает всего, что с ним происходит.

Я вздыхаю, закидываю ногу на ногу, поворачиваюсь к менеджеру боком и запрокидываю голову назад.

– Он изменился, – говорю я, глядя на потолок.

– Прекрасно, рад за него.

Смотрю на крайне занятого менеджера, подъезжаю к столу и бью ладонь по столешнице.

– Майк! – восклицаю я. – Хватит уже делать вид, что тебе всё равно! Я же видела, что ты тоже волновался за Кристофа, когда он лежал в больнице.

Майк нехотя откладывает бумаги и обращается ко мне.

– То, что было в больнице, остаётся в больнице. Кристоф поправился, или идёт на поправку, – он отмахивается, – неважно. Главное, что он жив и здоров. А это значит, что старый Кристоф вернулся. И лично я более не собираюсь иметь с ним никаких дел. Что сделано, то сделано. Этого не вернуть.

– Ты хотя бы разговаривал с ним после выписки?

– Мне, всё ра-в-но, – отчеканивает он, возвращаясь к бумагам.

– Хорошо, – я поднимаюсь с кресла. – Тогда я тоже отказываюсь участвовать в пресс-конференциях.

Тут до Майка доходит вся серьёзность ситуации. Он глядит на меня исподлобья. Мотает головой.

– Ты не посмеешь, – тихо произносит он. – Это же твоя мечта. После такого ни одна студия не захочет иметь с тобой дела.

Пожимаю плечами.

– Ну и ладно.

Наконец менеджер забывает про свои дурацкие бумаги и решает посвятить всё своё внимание мне.

– Хорошо, – он кивает. Кивает и сжимает губы. Недоволен… – Хо-ро-шо, – повторяет, отворачивается, прикладывает кулак ко рту, затем снова оборачивается ко мне. – Что ты в нём нашла? – резко убрав кулак от рта, спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Говорю же, он изменился.

– То есть ты хочешь сказать, что вся эта сонная ерунда, которую он тогда молол, запала тебе в память и никак не вылезает? – Он подвигается вперёд, кладёт руки на стол и говорит: – Эвелина, я ведь уже предупреждал, говорил, что Кристоф не тот человек, каким кажется. И что в итоге? – он резко взмахивает кистью, – ты меня не послушала, поехала за ним в этот дурацкий клуб. А в итоге что?

– Что?

– Вот именно, – экспрессивно отодвинувшись назад, говорит он. – Вот именно! После этого ты не общалась с ним на протяжении всех съёмок! – Майк щурится, чуть наклоняется вперёд и тычет в меня пальцем. – А ведь я говорил! Говорил, что ты пожалеешь!

– Такого ты точно не говорил.

– Говорил! – срывается он так, что я чуть не подпрыгиваю.

Хочу накричать на него, но понимаю, что ему стыдно. Он уже пожалел о том, что сделал.

– Ладно, Майк, если ты так недолюбливаешь Кристофа, я понимаю.

– Я работал с ним пять лет, – с сожалением произносит он. – Пять лет помогал ему, пытался исправить его, но всё без толку. Он неисправимый человек.

– Это твоё мнение, – говорю я. – Ты имеешь право так думать. – Подхожу к столу, пытаюсь выстроить максимально жалостливое лицо. – Но позволь мне тоже попробовать исправить его.

– Зачем? – непонимающе мотает головой Майк.

Я снова пожимаю плечами.

– Не знаю, может я и вправду ошибаюсь. Но ты прав, я никак не могу выкинуть из головы те его слова. И доктор… доктор тоже тогда сказал: никто не знает, что в голове у Кристофа на самом деле.

– Ты действительно готова пожертвовать карьерой ради этого ненормального?

Я развожу руками в стороны.

– Получается, что так. Не могу, просто не могу смотреть на него. Он выглядит таким опустошённым. Мне так стыдно, что я не разговаривала с ним. Стыдно… Я чувствую, что виновата в том, что он чуть не погиб. Он же хотел извиниться.

– Да… – опустив взгляд вниз, говорит Майк. – Это действительно несвойственно для Кристофа. Если он хотел извиниться, может… – Майк смотрит на меня. – Может и впрямь права. Может он начал менять ещё до того, как попал в больницу…

– Так ты поговоришь с продюсером о возможности возвращения Кристофа в списки отправляющихся на пресс-конференцию?

Майк молча кивает. Мне становился легче. Не знаю, почему, но становится легче. Как будто я решила проблему. Такую ма-аленькую, но такую значимую проблему, в которой была виновата.

– Спасибо, – благодарю я менеджера и со спокойной душой покидаю его кабинет.

На улице осень. Я прикрываю пальто и вдыхаю воздух мегаполиса. Совсем не то, что в Индонезии, но лучше, чем ничего. Тянусь к сумочке, отыскиваю телефон и набираю Кристофу.

– Да? – отвечает он так, словно ждал моего звонка.

– Я поговорила с Майком. Тебя вернут в списки. Сможешь участвовать во всех пресс-конференциях.

– Это же просто отлично! – радостно восклицает он.

– Я тоже так думаю, – улыбаюсь, поджимаю губы и смотрю под ноги.

– Спасибо… – неожиданно доносится из телефона. Даже не знаю, как на это реагировать. Стою, как дура и таращусь в никуда. – Я знаю, что сам должен был помочь тебе, но так получается, что уже в который раз помогаешь ты.

– Я… я… – мямлю в ответ.