Императрица Елизавета Петровна - Нина Соротокина

Комиссия предложила бороться с развратом не только на улице, но и в домашних условиях. Доносов было море разливанное. Доносителей не наказывали, потому что каждый второй донос был ложным. Деликатная тема задевала чуть ли не все население Петербурга.

Комиссия заседала в Калинкинском дому. Это была большая усадьба некого Калинкина, которая отошла к казне в счет долгов. Дом был неказист. Его на скорую руку подремонтировали, обустроили следственную комнату, лекарскую, палаты и стражу. «Пропащим девицам» предстояло пройти медицинское обследование. В наше время каждая женщина проходит это обследование много раз за жизнь, но в XVIII веке это обследование считалось ужасным и унизительным. После прохождения необходимой процедуры и оформления надлежащих бумаг обитательниц страшного дома направляли на ткацкую или шпалерную фабрики. Слова «услали в “Калинкинский приказ”» стали нарицательными, и со временем стали вызывать у обывателей не только насмешку, но и сострадание. Примечательно, что уличенные в зазорной связи мужчины не привлекались к ответственности и отделывались только назидательным разговором.

Злопыхатели и сплетники определяли в любовники императрицы несчетное количество мужчин. В таковые записывали Ивинского, Панина, Петра Шувалова, братьев Воронцовых – Романа и Михаила, Сиверса, Лялина, Мусина-Пушкина; список можно продолжать. Все это вздор. Елизавета вовсе не была сексуально озабоченной женщиной, она была по– своему добродетельна, а если и грешила, то это было вполне в стиле эпохи.

Но о двух серьезных привязанностях стоит рассказать. О Шувалове Иване Ивановиче, друге и советнике, разговор позднее. Сейчас остановимся на Бекетове. Во время Масленицы Елизавета велела построить в одном из залов дворца театр. В нем кадеты стали разыгрывать русские трагедии Сумарокова. Императрица была очень увлечена этим действом. Вот выдержки из «Записокк» Екатерины II: «Среди этих кадетов был один, который отличался столь же своей игрой, сколько своей красивой наружность; его голубые глаза навыкате бросали взгляды, способные вскружить головы немалого количества придворных дам». Красавец исполнял роль Трувора в пьесе «Синав». Императрица его очень отличала. Она сама заботилась о костюмах кадетов, Трувор уже носил одежду тех цветов, которые любила императрица. Она сама обряжала кадетов, румянила перед выходом на сцену.

«За последнюю неделю Масленицы нас заставили прослушать десять трагедий. Признаюсь, Мельпомена одолевала меня скукой, и я очень часто зевала; однако я захотела узнать фамилию актеров, которые надоели мне до смерти; из уст ее величества я узнала, что красивый Трувор назывался Бекетовым». «Во время поста река стала неустойчива, ходить через нее было трудно, и императрица велела поместить всю труппу кадетов во дворце. У Елизаветы нашлась, смешно сказать, соперница, о которой Екатерина пишет не с издевкой, а с сожалением. Узнай об этом императрица, бедной княжне Гагариной несдобровать».

Итак, Бекетов (1729–1794) происходил из старинной дворянской семьи, известной с XVI века. Отец, А.А. Бекетов, служил воеводой в Симбирске и вышел в отставку при Екатерине II. Тринадцатилетнего Никиту Бекетова привезли в Петербург в отдали на обучение в Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Корпус давал хорошее образование молодым дворянам: помимо обязательных военных и инженерных дисциплин их учили языкам, танцам и благонравному поведению в обществе. Модное в то время увлечение театром коснулось и Шляхетского корпуса. Молодые кадеты разыгрывали пьесы Сумарокова, исполняя в них как мужские, так и женские роли.

Легенда о «случае» с Бекетовым рассказывает так. Трувор-Бекетов играл очень хорошо, но вдруг среди действия остановился, смутился, словно забыл вдруг свою роль. Дальше произошло и вовсе невероятное: наш герой заснул прямо на сцене. Служащие решили опустить занавес, но императрица остановила их. Она приказала оркестру играть приятную мелодию, а сама с улыбкой любовалась уснувшим актером. Проснулся Трувор уже сержантом.

Весь двор заговорил о новом фаворите. 1751 год, Елизавете 42, Бекетову 19. Через месяц он уже адъютант графа Алексея Григорьевича Разумовского. Говорили, что об этом попросил графа Бестужев, но Алексей Григорьевич сделал бы это и без его просьбы, слово Елизаветы было для него законом – он продолжал ее боготворить.

Бестужев очень оживился в случае с Бекетовым. Сейчас ближе всего к трону стояли Шуваловы, а новый фаворит должен был оттеснить Ивана Ивановича и тем повысить кредит самого канцлера. Бестужев дарил Бекетову дорогие камзолы, украшенные бриллиантовыми пуговицами, драгоценные кольца, часы. Покои молодого фаворита находились рядом с апартаментами императрицы. В мае 1751 года он получил чин полковника. Казалось, что фавор будет надежным и долгим. Но время внесло свои коррективы.

Лето, императрица переехала в Петергоф, Бекетов последовал за ней. Но Шуваловы не дремали. За Никитой Бекетовым велось самое пристальное наблюдение. Никита был музыкален, любил природу, сочинял стихи. Петергоф настраивал его на лирический лад. Он даже организовал хор мальчиков, с которыми проводил спевки на берегу залива. Тут же была пущена сплетня, что молодой полковник неравнодушен к мальчикам, и вообще-то надо разобраться, чем они там занимаются под шум волн.

От солнца у Никиты появились веснушки. Петр Шувалов немедленно предложил молодому человеку «чудодейственную мазь» – белила, им самим составленные. Это был коварный, подлый поступок. «Хороший цвет лица» в XVIII веке считался одним из главных украшений, а шуваловские белила изуродовали Бекетову лицо, оно покрылось прыщами и гнойниками. Теперь осталось только «раскрыть глаза государыне». И раскрыли: во-первых, содомский грех, Елизавета относилась к этому с крайней брезгливостью. А теперь посмотрите на его лицо! Может быть, он болен дурной болезнью? А не заразен ли этот красавец? Елизавета в ужасе уехала из Петергофа, запретив Бекетову показываться на глаза.

За этим последовал нервный срыв. Бекетов заболел, дело кончилось бредом и лихорадкой. «За недостойное поведение» он был изгнан из дворца. Но сердобольная императрица не бросила его на произвол судьбы. Она подарила ему имение Отрадное в Астраханской губернии. На время он исчезает из поля зрения, и появляется уже в 1757 году на поле битвы. Он прошел всю Семилетнюю войну. После битвы при Гросс-Егерсдорфе Бекетов стал командиром 4-го гренадерского полка, с этим полком он брал Кенигсберг. Был он также участником жарких битв при Кюстрине и Цорндорфе. Потом прусский плен, где он со многими русскими воинами просидел два года. О битве при Кюстрине и Цорндорфе, а также о том, как содержали пруссаки наших пленных, рекомендую прочитать любопытным в моем романе «Закон парности» (из серии «Гардемарины»). По возвращении на родину Бекетов был произведен в бригадиры.

При Петре III Бекетов получил генеральский чин. На трон взошла Екатерина II. Она благосклонно отнеслась к Никите Афанасьевичу Бекетову и назначила его губернатором в Астрахань. Вот здесь открылись истинные таланты Бекетова. Он был замечательным администратором, показавшим себя в самых разных областях деятельности: построил Енотаевскую крепость для защиты жителей города от кочевников, которые часто совершали набеги, в заботе об освоении края организовал новые поселения из немецких колонистов, занимался сельским хозяйством. Его, например, очень интересовало шелководство, а также виноградарство. Он улучшил работу рыбных промыслов. Не ухудшая жизнь населения, он смог увеличить поступления в казну, за что был награжден орденом Св. Анны I степени, получил чин генерал-поручика и стал сенатором.