Монологи с президентом - Андрей Ильин

– Не понял?

– Приоритет сохранения жизни Верховного выше обязанности исполнять его приказы, если они противоречат пункту первому, то есть подвергают его жизнь опасности. Так что извините. Вам придется слушаться меня. Пока. Пока вы здесь, а не там. Такое у меня распоряжение непосредственного моего начальника. Которое может отменить только мой Куратор.

– А я?

– А вы не мой Куратор.

«Семен Михайлович только хмыкнул.

– Не знаю, если всё это правда, то это… Это что-то за пределами нормального понимания. Мои чинуши в погонах, званиях, в деньгах по самое не могу, обласканы, облизаны, но если что – сдадут меня не задумываясь со всеми потрохами. Как теперь сдали. А ты точно шкурой рисковал и рискуешь. Видно, у тебя серьезные мотивы. Видно, над тобой такой меч подвесили, что тот дамоклов, в сравнении с ним картонный! Иначе я не понимаю. Иначе ничего ни с чем не связывается! Только если… Только если из всех форм поощрения остается только одна – твоя жизнь. Которую тебе оставляют как награду. Тогда, наверное, возможно…

* * *

– Вот здесь мы и будем жить. Поздравляю с новосельем.

Квартира была неплохая: однокомнатная «хрущёвка» с двумя кроватями, шкафом, холодильником, телевизором и минимальным набором посуды.

– Здесь?

– Что вас не устраивает? Вполне приличные апартаменты. Конечно, не «Президент-отель» – душ течет, холодильник не морозит, унитаз сливает через раз, окна сквозят. Но в целом… В целом так живет треть населения страны. Даже хуже. Так что располагайтесь, Семен Михайлович. Чувствуйте себя как… в своей резиденции.

– Сколько ты заплатил? За это?

– Семьдесят тысяч. За полгода вперед. Плюс риелтору.

– Это много?

– Минимальная пенсия в вашей стране семь тысяч.

– А почему за полгода?

– Чтобы не вызывать подозрений.

«Семен Михайлович» обошел помещение.

Н-да… Сел на кровать, которая под ним отчаянно заскрипела.

– Зачем мы здесь?

– Отсидеться сутки. Завтра мы перейдем на другую квартиру. Потом на следующую. В другом городе.

– Вы их тоже сняли?

– Да, все. Все десять. Все на полгода-год. Мы не должны оставаться в одной квартире дольше, чем на двое суток.

– Ты считаешь, нас могут вычислить?

– Нет, не считаю, просто таковы правила. Убегая, нельзя надолго оставаться в одном месте. Рано или поздно это может сработать против нас.

– Что ты собираешься делать?

– Потревожить ваших друзей. Пора уже. Они о нас никаких весточек уже сорок часов не имеют. Как бы от растерянности чего не натворили. Надо бы их приструнить.

– Как?

– Например, обидеться. За те ракеты. Нам нужно, чтобы они занервничали, заторопились, стали совершать ошибки. Пока шар на их стороне, пока это мы от них бегаем. А надо бы наоборот. Только непонятно, за кем бежать. Вот ноутбук. Запишите обращение. К ним, ко всем. А я озабочусь тем, чтобы оно дошло до адресатов.

– Что сказать?

– Приветы передать. Сообщить, что вы живы-здоровы и сто лет прожить собираетесь. Что от похитителей своих счастливо избавились и в скором времени явите себя любимому своему народу и верным соратникам… Поменьше говорите, побольше намеки делайте. Пусть они сами разбираются, пусть гадают, что вы знаете, а чего нет. Глядишь, на воре шапка-то и задымит. Недосказанность – она хорошо воображение стимулирует. Или, может, вам текст написать?

– Не надо. Как-нибудь сам справлюсь.

Включайте…

* * *

– Он вышел на связь.

– С кем?

– Со всеми. В каждое ведомство была подброшена кассета с записью его обращения. Он сообщает, что жив, здоров и свободен, но высказывает опасение, что похитившие его террористы опираются на кого-то в Кремле, так как против него была проведена ракетная атака.

– Черт! Теперь колеблющиеся отшатнутся, а сомневающиеся засомневаются еще больше. Не вовремя он вылез! На кого мы можем рассчитывать стопроцентно?

– Ни на кого. Теперь – ни на кого. Теперь все будут присматриваться, принюхиваться и ждать, чья возьмет. Если бы его не стало, ну или хотя бы не было этого обращения, мы бы перетащили на свою сторону многих. А так – все будут выжидать.

– Как он смог? Записать, переправить? Где он вообще? Кто ему помогает? Один он бы сидел тихо и никаких кассет не рассылал. С кем он связался, что это за сила такая, которая нам все карты спутала?

– Может быть, террористы?

– Какие террористы? Они бы давно вышли на нас, чтобы свои бабки срубить. Не верю я в террористов, которые из-под крылатых ракет выскакивают, царапины не получив. Или это какие-то очень умные террористы. Слишком умные. Скажу больше, судя по всему, это не мы решили, это они надоумили нас дать ракетный залп.

– Зачем?

– Не знаю. Возможно, чтобы обозначить нас, наши намерения. Надо искать его. И найти! Любой ценой. Прежде чем он разберется в ситуации. А потом с нами. Все зашло слишком далеко, чтобы можно было отыграть назад. Ну, не иголка же он. А если иголка, то очень узнаваемая! Не может такой человек спрятаться так, чтобы где-нибудь не засветиться. Да возле него каждый день толпы любопытных должны хороводы водить, если он… Если только он не… поменял внешность. – Задумался. – Вот что… Попросите спецов прикинуть все варианты быстрого изменения его внешнего облика. Ну там борода, усы, очки. Только без излишней фантазии, без пластики и смены пола. Если он перемещается, а вряд ли он сидит в том Регионе, он будет использовать грим. Как Ульянов-Ленин в своем шалаше. И тогда останется лишь проверить всех бородатых и усатых.

– Несколько миллионов?!

– Нет, гораздо меньше. Потому, что есть рост и комплекция. И всех низких и толстых можно будет не брать в расчет. И еще глубоких стариков… Хотя… стариков лучше отсматривать… Подготовьте и размножьте портреты. Чтобы в один день! И всучите каждому участковому, каждому сержанту транспортной полиции. В сопроводиловке напишите что-нибудь пострашнее – про маньяка, убившего полсотни детей, или серийного людоеда. И вот что… Назначьте премию за его поимку… десять миллионов рублей.

– Сколько?

– Десять! Потому что это особо опасный преступник, который людей без хрена жрет. Живыми!

* * *

Очередная «брежневка» в очередном, не самом большом, но и не слишком маленьком городе. До которого, хочется надеяться, не дойдут руки заговорщиков, но где легко затеряться. И район самый подходящий – заводской, где никому ни до кого дела нет. Обшарпанный подъезд, «убитая» квартира, угвазданная сантехника, рассыпающаяся мебель, но зато очень удачная планировка и расположение.

«Семен Михайлович» брезгливо открыл холодильник, подошел, выглянул в окно.