Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Б. Улам

После одиночества в Кокушкине Владимир, естественно, стремился принимать участие в спорах, чтобы скрестить мечи с представителями господствующего направления. Дом Марии Александровны превратился (вероятно, не без некоторых душевных мук с ее стороны) в место проведения политических дебатов. Один из участников этих встреч спустя много лет вспоминал молодого Ленина, который предупреждал товарищей-народовольцев: «…следует понять причины расхождений. А чтобы понять, надо прежде всего читать и читать… Революцию нельзя сделать с помощью грабителей и убийц>. Особенно интересно, учитывая попытку Александра, использовать слово «убийцы» для политического убийства. Если точность выражения по истечении многих лет может показаться сомнительной, то одна деталь этих воспоминаний, безусловно, заслуживает доверия. К огромному разочарованию товарищей, готовых ночи напролет вести споры, Ленин как-то очень не по-русски выпроваживал их из дому. Полиция следила за семьей Ульяновых, а Ленину хотелось вернуться в университет. Хотя против него не было выдвинуто никаких конкретных обвинений, в полицейских рапортах имелись неопределенные высказывания о связи Владимира Ульянова с подозрительными личностями.[66]

В восемнадцатилетнем возрасте Владимир был уже весьма рассудочным революционером, и предпринимаемые им меры предосторожности не были излишними.

В то время в Казани жил убежденный марксист, и Ленин сравнивал свою жизнь с трагической историей его жизни, обнаруживая между ними некоторое сходство. Имеется в виду Николай Федосеев. В шестнадцать лет (он родился в 1871 году) его выгнали из гимназии за чтение запрещенной литературы. Он полностью посвятил себя революции, отказавшись от мысли приобрести какую-нибудь иную профессию. В Казани этот юноша организовал несколько кружков, где занимался пропагандой идей социализма. Он пошел еще дальше. Приобрел типографию, издавал труды Маркса и вовлекал рабочих в свою организацию. Организация была раскрыта в июле 1889 года. Обвиняемых было тридцать шесть человек; многие были «виновны» в том, что проводили вечера в спорах и дискуссиях. В восемнадцать лет Федосеев был арестован и сослан. Однако он продолжал писать политические статьи и переписываться с соратниками. В Сибири группа товарищей обвинила его (безусловно, ошибочно) в присвоении денег из общего фонда. Федосеев, находясь в состоянии нервного напряжения, совершил самоубийство. Ему было двадцать семь лет.

Характерно, что, живя в Казани, Ленин не пытался разыскать Федосеева, хотя, безусловно, знал о нем и посещал некоторые из его кружков. Спустя несколько лет они стали переписываться, но никогда не договаривались о встрече. Ленин, который и сам в то время находился в Сибири, был потрясен известием о самоубийстве Федосеева. Но это была первая реакция, а в последующих воспоминаниях о человеке, который был больше чем просто проповедник марксизма на Волге, явственно слышатся нотки осуждения. Революционер не может позволить себе излишнюю чувствительность; он не имеет права обращать внимание на клевету и должен прежде всего иметь крепкие нервы.

Если бы он оставался в Казани до раскрытия дела Федосеева, рассказывал Ленин, то, возможно, оказался бы среди виновных и был арестован. Но лето он провел в деревне Алакаевке Самарской губернии. Весной 1889 года Мария Александровна решила положить конец праздному и опасному времяпрепровождению сына и предприняла попытку сделать из него помещика. Она продала дом в Симбирске, чтобы получить деньги для обзаведения хозяйством. Владимир должен был стать помещиком, и семья проводила бы зимы в Самаре, в которой не было университета, и, соответственно, там не было такого количества опасных «кружков», как в Казани. Судьба, однако, распорядилась иначе: семья Ульяновых все глубже и глубже погружалась в мир революционной активности. На первый взгляд невинная покупка имения вызвала нездоровое подозрение у полиции. Прежний владелец, Константин Сибиряков, в силу «злонамеренного» характера сам был на подозрении у полиции. Сделавший свое состояние на добыче золота в Сибири, Сибиряков, не скупясь, жертвовал средства на всякие радикально-либеральные дела. Он приобрел участок земли и занимался там опасными и, возможно, ведущими к подрыву государственности опытами и новациями. Часть земли он передал группе последователей Льва Толстого, которые, несмотря на непонимание и даже враждебность со стороны соседних крестьян, пытались построить проповедуемый великим писателем аграрный коммунизм. На своей земле Сибиряков делал попытки внедрить передовые методы культивации, закупая такие неслыханные для России орудия, как паровой плуг. В результате, потерпев финансовый крах, Сибиряков был вынужден продать землю. Полиция с интересом присматривалась к покупателям. Ее не так-то легко было убедить в простом совпадении: «подозрительные» Ульяновы покупали землю у «подозрительного» Сибирякова.

Довольно скоро «гениальный» план Марии Александровны потерпел полное фиаско. Ровесники ее сына, русские интеллигенты, могли свободно рассуждать о земельных владениях во Франции или средневековой Англии, знали до мельчайших подробностей историю крестьянской общины, но были совершенно не приспособлены и, главное, не испытывали никакого желания заниматься столь прозаическим делом, как сельское хозяйство. Упоминания об этом коротком периоде в жизни Ленина, когда он был помещиком, то есть «эксплуататором», крайне лаконичны и загадочны. Он сдался, объяснил Ленин жене, поскольку его отношения с крестьянами становились «ненормальными». Алакаевка, как в свое время Кокушкино, стала местом летнего отдыха. Отказавшись от неподходящей затеи, Ленин, как и прежде, запоем читал, занимался спортом и иногда беседовал с крестьянами.

Напрасно Мария Александровна полагала, что Самара окажется относительно спокойным местом. По решению правительства сюда отправляли политических преступников, которым после выхода из сибирской тюрьмы не позволялось жить в больших университетских городах Европейской России.[67]

Поэтому нет ничего странного, что среди местной интеллигенции оказались «неблагонадежные» люди. В 1889 году революционный потенциал семьи Ульяновых увеличился за счет брака Анны с Марком Елизаровым, сыном зажиточного крестьянина. Елизаров учился в Петербурге и, естественно, участвовал в политических волнениях. Теперь они с Анной жили в семье Ульяновых, находясь под надзором полиции. Таким образом, у Марии Александровны появился в семье не просто зять, а новый радикал.

Хотя Самара была городом со стотысячным населением, она оставалась провинциальной дырой. Местная газета делает жалкую попытку объяснить отсутствие культурной жизни в провинциальном городе России XIX века.

«Пройдитесь вечером по Самаре… загляните в окна и, положа руку на сердце, признайтесь, много ли вы видите горожан, склонившихся над книгой… Здесь играют в карты; там проходит ритуал чаепития, сопровождаемый такой зевотой, что можно подумать, будто все семейство поет некую страшную балладу. А здесь глава семейства в волнении меряет шагами комнату; там хозяйка дома сидит за пианино, в то время как ее муж болезненно гримасничает, как будто у него невыносимо разболелись зубы».