Любить того, кто рядом - Эмили Гиффин

— Ты уве-е-е-рена?

— Он не носит кольцо.

— Это еще ничего не значит. Полным-полно женатых мужчин, которые не носят кольца.

— Много ты понимаешь, — бормочу я.

— Но далеко не все они донжуаны.

«Странно, обычно Сюзанна другого мнения о мужчинах», — думаю я, припоминая ее многочисленные рассказы о неокольцованных развратных пилотах и похотливых бизнесменах, развалившихся в салонах первого класса.

— У людей старой закалки так принято. Наш папа никогда не носил кольцо и при этом за юбками не бегал,

— Разве может быть старая закалка у человека, которому еще нет и сорока?

— Еще как может, это ведь состояние души — а Лео таков и есть, — говорит сестра с явным удовольствием, и до меня доходит, что, приписывая Лео «старую закалку», Сюзанна делает ему комплимент.

— Почему ты так думаешь? — спрашиваю я.

— Не знаю, просто все на это указывает. Он не клюнул на все эти материальные блага, на жалкие игрушки, от которых в восторге наше поколение.

— Сюзанна! С чего ты это взяла? Ты же с ним за все время провела от силы часа четыре!

— Он проявляет благородство на деле. — Сестра, видимо, имеет в виду участие Лео в движении против СПИДа.

— Ты называешь его человеком старой закалки только потому, что его волнует судьба больных СПИДом? — усмехаюсь я, но, признаюсь, приятно, что Сюзанна тоже видит в Лео черты, которые всегда мне нравились.

В отличие от многих парней, особенно нью-йоркских, Лео никогда не был ни выскочкой, ни снобом. Он не водил меня по дорогущим ресторанам и барам, рекомендованным журналом «Нью-Йорк» и ресторанным справочником Загата. Он не щеголял в обязательных черных мокасинах от Гуччи. Он не цитировал поминутно классиков, не упоминал просмотренные фильмы и не хвастался, что недавно «открыл для себя» какую-нибудь альтернативную музыкальную группу. Он не рвался обосноваться на вилле в пригороде с красавицей женой и двумя детьми. И всегда предпочитал путешествия и впечатления материальным благам. В общем и целом Лео не пускал пыль в глаза, не старался произвести впечатление и не желал казаться тем, чем не был.

Я рассказываю об этом Сюзанне, скорее даже размышляю вслух, но после мысленно сравниваю Лео и Энди. У Энди несколько пар мокасин от Гуччи; Энди часто и очень внимательно читает популярные журналы, перед тем как определиться с выбором ресторана; Энди мечтает переехать в Атланту, чтобы обосноваться там в особняке, и готов ради этого покинуть лучший город мира — Нью-Йорк. И хотя моего мужа вряд ли можно обвинить в снобизме, в слепом следовании моде относительно выбора музыки, книг и развлечений, я все-таки должна признать: он, пожалуй, больше обращает внимания на свой жизненный статус, чем мой бывший бойфренд.

Как только я задумываюсь над этим, меня захлестывает чувство вины. Хочется тут же оправдать мужа. Что с того, что ему нравятся хорошие вещи, включая некоторые брэнды? Что с того, что он хочет размеренной семейной жизни в уютном доме? Это же не ради того, чтобы быть как все. Просто он самый обычный парень и у него самые обычные желания и вкусы — при этом он сам себе хозяин, как и Лео.

Да и вообще, с чего мне вдруг взбрело в голову сравнивать Лео и Энди? Ведь у них нет ничего общего. Я немного мешкаю и задаю этот вопрос Сюзанне. Наверное, она дипломатично ответит, что мне не следует сравнивать Лео и Энди, и подтвердит, что они в самом деле очень разные.

Но моя сестра вдруг высказывает противоположную точку зрения:

— В этой ситуации их нельзя не сравнивать. Ты стоишь на перепутье и обязана думать, куда ведут две дороги, из которых следует выбрать одну. Ты хочешь знать, какой была бы твоя жизнь, если…

— Пожалуй, — соглашаюсь я. — Однако Лео не мой выбор. Я попробовала жить с ним, и это закончилось для меня весьма паршиво.

Сюзанна приглаживает волосы и продолжает:

— И все же у Лео и Энди есть кое-что общее — обоих любишь, ну или когда-то любила.

Я смущенно смотрю на сестру:

— Неужели этого достаточно?

— На самом деле не имеет значения, насколько мало много общего между теми, кого любишь, и сколько прошло времени с момента вашей последней встречи — один миг или десять лет, ненавидят они друг друга или вообще незнакомы… Все равно они будут каким-то странным образом связаны. Все они — твои мужчины, так же как и ты одна из тех женщин, кого Энди когда-либо любил. Ты одна из них, а значит, ты такая же, как они, хочешь ты этого или нет.

Пока я размышляю над теорией Сюзанны, она рассказывает мне, как на днях играла в боулинг и столкнулась там с бывшей подружкой Винса, стриптизершей. И хотя они были едва знакомы и у них оказалось совсем не много общих приятелей (когда два человека живут в Питсбурге, у них не может не быть общих приятелей), все закончилось долгим разговором по душам, а сам Винс в это время выбивал свою первую в жизни трехсоточковую серию.

— И что на самом деле странно, мы почти не говорили о Винсе — разве что смеялись над его неуклюжей фигурой да дурацкими бруклинскими манерами, — но казалось эта девушка понимает меня лучше, чем кто-либо. Ведь она знает, что это такое — любить Винса, хотя у него полным-полно тараканов в голове. Ты вот, например, моя сестра, и я тебе рассказываю все о моих отношениях с Винсом — по крайней мере, гораздо больше, чем когда-либо поведала бы ей, — и, тем не менее, она уже знала гораздо больше, чем могла бы узнать ты.

— Хотя он ей и безразличен? — уточняю я.

— Ну, судя по тому, какие восхищенные взгляды она бросала на Винса, когда он прохаживался по залу и «давал пять» каждому встречному, я бы в этом усомнилась. И все же, видимо, да, даже и в этом случае.

Укладываюсь на подушку, чувствуя, что голова больше не кружится, зато теперь я очень хочу есть и спать. Спрашиваю Сюзанну, не заказать ли ужин в номер, но тут же вспоминаю, что жизнь моей сестры большей частью состоит из перелетов и отелей в аэропортах, поэтому говорю ей, что в принципе не прочь и прогуляться.

— Чушь, я здесь не для радостей ночной жизни, — отрезает Сюзанна.

— Ах да! — Я целую ее в щечку. — Ты приехала к сестре, так ведь?

— Отстань! — огрызается Сюзанна.

— Ладно уж, признайся! — Я целую ее еще раз в щечку, а потом в лоб.

Надо пользоваться удобным моментом — не так уж часто предоставляется возможность поцеловать сестру. Как и отец, Сюзанна не выносит телячьих нежностей, а я унаследовала от матери любовь к поцелуям и ласкам.

— Ты ведь любишь свою сестричку, потому и прилетела, признавайся!

— Нет, я здесь по двум причинам.

— Неужели? Первая — из-за Дрейка, а какая вторая?

— Чтобы нянчиться с тобой, глупенькая, — сознается Сюзанна и запускает в меня подушкой. — Вот какая!

Она, конечно, дурачится, но по этой самой причине я считаю, что пора переодеться в пижаму, заказать сандвич в номер и позвонить мужу.