Зона личной безопасности. Идеальный охотник - Андрей Кивинов

— Ты что ж, подлец, наделал?! Ты что ж пацана покалечил?!

Странно, почему монстр обращается к ней в мужском роде? Наверно, потому, что она в костюме Бэтмена.

…Она проснулась так же резко, как и уснула. Быстро пришла в себя, протерла глаза, тряхнула головой. Картинка на мониторе изменилась. В кабинете появился новый персонаж. «Шон Коннери». Дедушка без ружья. Но очень-очень злой. Он даже пытался схватить вставшего Копейкина за отвороты рубашки, но мешал стол.

— Вы ж сами просили его посадить.

— Посадить! А не калечить! У него мозгов нет, но ты-то взрослый мужик! Ну дай по голове! Палить-то зачем?! Что он тебе сделал?!

Копейкин вел себя благородно. Не пытался выставить дедушку за дверь, не бил по лицу и не валил вину на некую сотрудницу отдела собственной безопасности, напросившуюся ехать на заявку. Правда, и водички не предлагал.

— Мне жаль, что так получилось.

— Чего тебе жаль?! — не успокаивался посетитель. — Не твой же внук! У тебя и внуков-то нет! Вот, смотри!

Он достал из мятого пакета небольшую фанерку с выжженным рисунком, содержание которого Ольга рассмотреть не могла.

— Ромка своими руками мне сделал! На День Победы! Он же инвалидом выйдет! Ты за ним ухаживать будешь?! Ты ему почку отдашь? Ты?! Гад!!!

Подобные сцены не были для Ольги откровением. Иногда потерпевшие гораздо агрессивней подозреваемых. Особенно если объявить, что обидчик пойман, но вещи уже продал и вряд ли компенсирует убытки. Что тут начиналось. Самое мягкое — обещание пожаловаться в Страсбургский суд. Причем не на вора-грабителя, а почему-то на сотрудников, его поймавших.

Пенсионер все-таки достал до отворотов рубашки, оторвав пуговицу. Копейкин без труда вырвался. Не звал на помощь и не надевал на дедушку наручники.

— Спокойно, спокойно, Петр Михайлович. Это вышло случайно.

— У вас, сволочей, все случайно! Имей в виду: если Ромка умрет, я до президента дойду! Правильно про вас пишут! Садисты!

Далее последовали матерные обороты, которые шпионский монитор, в отличие от мирного телевизора, «запикивать» не умел. Пришлось терпеть. Но не долго. Выпустив пар, наркоманский дедушка забрал фанерку и вышел из кабинета, шарахнув дверью так, что картинка на мониторе вздрогнула и наклонилась.

Копейкин поправил радио, нашел пуговицу, вернулся за стол. Выключил компьютер, с минуту не двигался, о чем-то раздумывая.

А ведь она смотрит на него другими глазами, чем до выстрела во вражескую почку. Фигурально выражаясь, конечно. Внешне глаза остались теми же. С той же остротой и цветом.

И она должна его посадить… Обязана. Потому что теперь еще и будущее Царева под угрозой.

И если посадит, Копейкин рано или поздно узнает, кто за этим стоял. Подскажут добрые люди.

Может, действительно передать разработку Бойкову?

Нет! Это будет предательством в квадрате! Себя не обманешь! Лучше самой.

Что ты делаешь?! Дура! Опомнись! Сажай и не парься!

Опомниться не хотелось. И не моглось. Попалась муха-цокотуха в паутинку… Ах, эти прекрасные романтические чувства, от которых сплошные проблемы, если не сказать — геморрой.

Тем временем Копейкин поднялся, взял со стула свою кожаную жилетку и вышел из кабинета, оставив «глазок» и плитку наедине.

Она нажала кнопку на мобильнике.

— Гриша, он выходит из отдела. Подъезжай, прокатимся за ним.

Жуков не спал, подал транспорт практически сразу. Она заперла автобус. Садясь в «шевроле», увидела машину Копейкина, выруливавшую с полицейского двора.

— Давай за ним, только не прижимайся. Заметит.

— Потерять можем, — предупредил бывший омоновец, никогда, как и Ольга, не работавший филером.

— Ничего страшного.

Впрочем, Копейкин ехал спокойно, скоростной режим не нарушал, да и пробки хоть в кои веки выручили. Гриша пристроился сзади, пропустив вперед пару легковушек. Принялся рассказывать истории из жизни, чтобы скрасить скучную слежку:

— Выдалась у меня как-то во время дежурства свободная минутка. Еще там, в ОМОНе. И до женитьбы. Командира не было, я и решил воспользоваться. К дамочке одной заскочил по соседству. Так, поболтать, чайку попить. Ну а чтоб не с пустыми руками, взял бутылочку красного чая и пулемет.

— Какой пулемет?

— «Калаш». На сошках. Хорошая, кстати, штука, демократов гонять… Оставлять без присмотра не положено, друзья-однополчане мигом утащат, замучаешься выкупать. А дамочку разыграть решил. Так и так, изъятый у боевиков неучтенный пулемет, требуется продать за полтинничек. Тысяч. Бутылочку выпили, посидели, потрепались, я разомлел и на боковую. Часа два — как провалился. Просыпаюсь — пулемета нет, дамочка на месте. «А где „калаш“?» — спрашиваю. «Так продала, — эта дура показывает мне пачку тысячных, — за семьдесят. Пятьдесят тебе, как просил, двадцатку мне, за работу». Ольга Андреевна, вы представляете, что со мной было?

— Представляю, — улыбнулась Ольга.

— Нет, не представляете! — Гриша, несмотря на более старший возраст и брутальное омоновское прошлое, называл Ольгу на «вы». — Это ж статья, зона! Позор! Голодная смерть! Кому, идиотка, продала? Она про черных каких-то с рынка блеет. Я в гражданку переоделся, ее под мышку и на рынок. Нашли абрека арбузного. Я, конечно, не дурак в лоб спрашивать. Тонко так подъехал. «Ну что, мол, пулемет опробовали?» Абрек деваху увидел, панику не поднял. А я тут же: «Если претензий нет, могу еще кое-что продать. Посерьезней». Абрек, конечно, согласился. Забили стрелку возле старого моста. Я бегом в отряд. Командиру пока не докладывал, мужиков попросил помочь. Приехали, встретились, задержали покупателей. Тоже черными оказались. Стали документы проверять — оба мента. Участковый и помдеж! Козлы. Еще пулемет отдавать не хотели. Мол, деньги гоните назад. Я им популярно объяснил, что это оперативная комбинация, и если хотите дальше работать — возвращайте пулемет по-хорошему.

— Вернули?

— А куда они денутся с нефтяной платформы? До сих пор, кстати, работают. Один в управе уже…

— А деньги?

— А что деньги? Не возвращать же козлам. Я их Машке оставил. Ну так дамочку звали. Она хоть и дура, но жить тоже нормально хочет… Он, похоже, к вокзалу едет, — Гриша кивнул на копейкинскую «девятку».

…И опять эта дурацкая мысль, словно камень, попавший в туфлю и мешающий ходьбе. «Я слежу за человеком, который все больше и больше притягивает меня. Чем? Своей непредсказуемостью, непосредственностью, неразгаданностью? Сплошные „не“. Странное ощущение. Что-то подобное испытываешь, когда стоишь возле проснувшегося вулкана. С одной стороны — опасно, а с другой — хочется посмотреть».

…А если он поехал к женщине? Как Гриша. Он не женат, не обременен, имеет право… Она ведь не знает, есть ли у него кто-то? Она вообще ничего о нем не знает. Потому что данных об этом в информационном центре нет. И как она отреагирует, если к женщине? Не очень хорошо отреагирует. Совсем нехорошо. И предъявить ничего не сможет. Никто она ему. Просто куратор, один раз побывавшая в гостях. Кстати, плащ забыла. Хороший повод еще раз наведаться…